Гоблин появился почти сразу, от него за версту разило самодельным пивом. Значит, они с Одноглазым припрятали где-то неподалеку несколько галлонов. Мои надежды колдун моментально свел на нет:

– Жив он, Мурген, жив. Разве что в башке у него кавардак. – И захихикал, мерзавец.

– Вот же гадство, – пробормотал я.

Если и Одноглазый успел надраться, то остаток ночи может пройти весьма интересно. Эти двое вполне способны забыть про все на свете и возобновить вражду, тянущуюся уже сотню лет. Когда они в последний раз напились и затеяли свару, в Таглиосе целый квартал превратился в руины.

Внук Глашатая все это время держался в тени, наблюдал. Словно одна из этих треклятых ворон. Каковых, кстати, вокруг заметно прибавилось.

С улицы к нам поднимался старикашка Хрипатый. Он сипел, кашлял и отхаркивался кровью и присаживался отдохнуть. Родом он из тех же земель, что и Одноглазый, а больше у них ничего общего, разве что любовь к пиву. Хрипатый, похоже, тоже пару раз навестил бочку.

Пока я оглядывал город, старик добрался-таки до верха, чтобы уяснить, насколько плохи наши дела. На нас пока что не слишком нажимали.

Хрипатый всхрипнул, откашлялся и сплюнул.

У подножия холмов вспыхнула еще порция розовых огней, обрисовав два громадных силуэта. Несомненно, то были Вдоводел и Жизнедав, ужасные альтер эго Госпожи и Костоправа, созданные специально для того, чтобы вызывать у тенеземцев медвежью болезнь.

– Не может быть, – сказал я нашим ручным колдунам.

Одноглазый уже вернулся. Одной рукой помогая устоять Хрипатому, которого, похоже, скрючил приступ астмы одновременно с разыгравшейся чахоткой, в другой он держал нечто вроде жерди, завернутой в тряпки.

– Это не могут быть Костоправ с Госпожой, – заявил я. – Они оба погибли у меня на глазах.

Горстка всадников приближалась к городу. И среди них сгусток тьмы, то есть не кто иной, как Тенекрут. Он был очень сильно занят – отбивался от розовых светляков, что роились вокруг.

Южане, сообразив, что хозяин возвращается в дурном расположении духа, возобновили атаку.

– Не знаю, не знаю, – протянул Гоблин, судя по голосу, совершенно протрезвевший от страха. – Того, который в доспехе Жизнедава, я вообще не ощущаю. Хотя мощь у него потрясающая.

– Госпожа лишилась сил, – напомнил я.

– А другой воспринимается совсем как Костоправ.

Не может быть…

– Могаба… – наконец выдавил Хрипатый.

Несколько братьев брезгливо сплюнули при упоминании этого имени. У всех, похоже, сложилось одинаково нелестное мнение о нашем бесстрашном предводителе.

К отряду Тенекрута протянулась извилистая розовая нить. Колдуну удалось ее отбить, однако половину его отряда будто корова языком слизнула. Во все стороны разлетелись ошметки тел.

– Вашу мамашу!.. – вырвалось у кого-то.

И эта краткая реплика с исключительной точностью описывала общее настроение.

– Могаба… – пролаял Хрипатый, – желает знать… не можем ли мы… прислать пару сотен бойцов… для отражения… проникшего в город противника?

– Эта сволочь нас за дураков держит?! – рявкнул Ваше Сиятельство.

– Или не знает эта жена верблюда, что мы теперь против нее? – осведомился Гоблин.

– А с чего бы ему думать, что мы его подозреваем? Он же такого высокого мнения о своих мозгах.

– По-моему, смешно, – сказал Бадья. – Хотел нас обжулить – и собственной задницей в пращу зарядился. А теперь не сможет освободиться, пока мы эту пращу не раскрутим.

– Гоблин, что затевает Одноглазый? – спросил я.

Одноглазый и Лофтус возились с баллистой. Под ногами у них валялись тряпки, а на ложе покоилось грозного вида черное копье.

– Не знаю.

Я оглянулся на ближайшие ворота. Оттуда нас могли видеть дозорные нары. Если отвечу, что мы слишком ослабли и помочь не в состоянии, Могаба уличит меня во лжи.

– Кто-нибудь возьмется меня убедить, что нам необходимо выручить Могабу? – спросил я.

Чтобы удержать наш участок, у меня, помимо Старой Команды, имелось шестьсот таглиосских легионеров, остатки войска Госпожи. Да еще неизвестное, по причине постоянной текучки, количество освобожденных рабов, бывших военнопленных и наиболее амбициозных джайкури.

Все отвечали отрицательно. Помогать Могабе не желал никто. Приблизившись к баллистам, я спросил:

– А как насчет того, чтобы сделать это ради спасения собственной шкуры? Если Могабу растопчут, мы останемся одни против всей армии тенеземцев. – Я оглянулся на ворота. – К тому же вон те ребята видят все, чем мы тут занимаемся.

Гоблин проследил за моим взглядом и потряс головой, выгоняя хмель:

– Надо обдумать.

Я уже стоял возле Одноглазого:

– Что это тут у тебя?

– Да так, пустячок. – Одноглазый с гордостью указал на копье. – Смастерил на досуге.

– Жутко выглядит.

Приятно уже то, что он сделал нечто полезное, не дожидаясь особых распоряжений.

Где-то раздобыв жердь черного дерева, Одноглазый провозился с ней много часов. Древко было испещрено непостижимыми миниатюрными сценками и буквами неизвестного мне языка. Наконечник был так же черен, как и древко, – на вороненой стали колдун искусно вытравил серебряные руны. Древко было даже тонировано, но совсем слабо, приглядываться надо, чтобы заметить.

– Что ж, неплохо.

– Неплохо?! О невежда! Смотри! – Он указал нам с Лофтусом на равнину.

Отряд Тенекрута, сократившийся до полного ничтожества, сопровождаемый роем розовых искр и насмешливым вороньим граем, был уже недалеко от стен.

– А тут мой Тенекрутобой тебя, гада, поджидает! – захихикал Одноглазый. Он издал пронзительный вой – здорово, видать, нагрузился пивом – и проорал: – Ничему бы он не смог помешать в томный полуденный час! Но вроде сейчас не полдень… Стреляй же, Лофтус! Копье не задержится в воздухе даже на пять секунд! Не успеет негодяй увидеть приближение беды и развеять чары, препятствующие отклонению копья от цели! Глядите, как засуетился этот кусок дерьма! Лофтус, дружище, готовься вырезать на древке зарубку в память о великой победе!

Как и всякий, обладающий хоть каплей здравого смысла, Лофтус не обращал на Одноглазого внимания. Он артистически управлялся со своей машиной.

– Большинство заклинаний, – трещал Одноглазый, – создано специально для пробития его индивидуальной защиты. Расчет строится на том, что у него нет времени для активного противодействия. Я сосредоточен на поражении конкретной точки на теле пассивно ведущего себя…

Я велел ему заткнуться:

– Гоблин! От этого может быть хоть малейшая польза? Наш Одноглазый уж точно не из тяжеловесов.