Она стояла у водопада, опустив тончайшую руку в шелковистое журчание струй. Золотые волосы ниспадали на плечи, узкую спину, тяжелыми струями стекали на белый мрамор ступеней. Эта женщина была восхитительно стройна, сбоку казалось, что гибкая талия, схваченная снежными и кремовыми шелками, вот-вот переломится от сияющего бремени волос, заставлявшего хозяйку выгибаться в спине и грациозно склонять голову, подобно эльфийским царевнам на моноспектральных миниатюрах, иллюстрирующих средневековые мифы Тола Ки Енна.

– Приветствую тебя, храбрый путешественник, – услышал квестор. Женщина заговорила, не поворачивая головы. Золотой дождь волос закрывал лицо. Светлой воды бриллианты, заточенные в ажурную бронзовую диадему, казались поблекшими, едва мерцая в живом золоте. – Что привело тебя в эту обитель первозданной гармонии?

Сыщик откашлялся и с некоторым волнением произнес:

– Квестор Порфирий Литот, я прибыл… чтобы буквально несколько вопросов…

– Я сама готова служить тому, кто служит Закону, – послышалось в ответ.

Она играла пальчиками в мягком блеске фонтанирующих струй, изумрудные ноготки поблескивали сквозь легкую быстроту скользящей воды.

– Итак, я слушаю ваши вопросы.

Квестор поспешно нажал кнопку записи на запястье.

– Досточтимая гражданка Линда Гейа Целеста, я попросил бы вас припомнить, не замечали ли вы чего-либо странного в последние несколько дней? Непривычные звуки, голоса, может быть, шумы?

– Не замечала ли странного? Естественно, замечала. Видите ли, великолепный квестор… этот дом проклят. Здесь происходят ужасные вещи.

И, помолчав, обернула длинное лошадиное лицо в роговых очках, испещренное въедливыми морщинами:

– Здесь происходят жесточайшие убийства, а точнее – казни.

Квестор недоверчиво склонил голову набок.

– Казни? Убийства? Расскажите.

– О да, я обязательно расскажу, – хозяйка медленно обнажила в улыбке желтоватые прокуренные зубы. – Мы пройдем в мой кабинет, и там вы узнаете необходимые детали. А по дороге я покажу вам мой дом, мой любимый Центр.

– У нас крайне мало времени, – мягко возразил квестор. – В любой момент сюда могут…

– Ах, поверьте, в этих стенах, под защитой Дианы нам ровным счетом ничего не угрожает, – ответствовала Линда Гейа Целеста, мягко жестикулируя. Длинные руки ее, густо поросшие темно-рыжими волосками, постоянно двигались, описывая в воздухе плавные фигуры.

– Пойдемте, – молвила она, пригласительно изгибая худой стан и всплескивая руками, будто лебедь крылами. – Вас ждет увлекательнейшее и незабываемое путешествие…

Она отошла от фонтана, и журчание вмиг прекратилось, струи поникли, увяли, иссякли. На небольшом экране, вмонтированном в бассейн, высветилась надпись: «Режим экономии ШО». Щурясь от сияния золота, квестор последовал за хозяйкой. Он старательно сдерживал шаг, чтобы не наступить на тяжелый (и уже порядком запылившийся) шлейф блистающих волос, волочившийся по беломраморным плитам. Хозяйка изящно повела плечом, отставила ногу под кремовой хламидой, снова повела рукой – в живой стене зеленых веток раздвинулась решетка из черного хрусталя, и, сделав шаг, они очутились в удивительной комнате, наполненной танцующими хлопьями разноцветного снега!

Впрочем, не снег, а порхающие насекомые: сотни и тысячи бабочек рассыпались и кружились под потолком, оседали на стенах, цветной поземкой завивались под ногами… Три или четыре особи толкнулись квестору в лицо, одна запуталась в складках пончо, еще две уселись на рукав, оставляя пастельные пятна пыльцы. У сыщика мягко закружилась голова от этого благоухающего, трепещущего вальса оживших цветочных лепестков, он покачнулся…

– Не бойтесь повредить их, это искусственные бабочки, – успокоила его хозяйка. – В этой популяции всего две живые особи, остальные запущены сюда для того, чтобы мы могли представить себе, как красива была Дикая Природа тысячи лет назад – до того, как появился человек и разрушил ее божественную гармонию. Эстетично, не правда ли?

– Вы совершенно правы, это великолепно, – сказал квестор, стряхивая пыльцу с рукава. Выдержав вежливую паузу, добавил: – Итак, вы говорили об убийствах и казнях.

– Да-да, разумеется. Речь идет о реальной угрозе Демократии, – сказала Линда Гейа Целеста. Она сдвинула рыжие брови, нервические морщины вкруг сжатых губ пролегли жестче.

– Я слушаю вас, – поклонился квестор, без труда скрывая легкое волнение.

– Заговорщики нацелились на фундаментальные основы нашей Демократии, – в голосе златокудрой старухи зазвенели металлические нотки. – Чтобы вы поняли меня лучше, я расскажу вам кое-что о моих открытиях. Я преподаю четырнадцать дисциплин. Обучаю людей древнему санскритскому пению, танцевальным ментально-кинетическим методикам и практике направленного воображения. Мои последователи учатся управлять скрытой энергией своего организма и вызывать духов дикой природы. Я знакома с искусством трансформационного целительства и руковожу лабораторией экспериментальной методологии телесного разума. Но поверьте, я ничего не изобрела сама. Все эти знания почерпнуты мною в бездонном биоинформационном кладезе Дикой Природы. Я все беру у животных, это и есть мое главное ноу-хау…

– Я очень прошу меня простить, но…

– Так вот, о казнях, – зеленые коготки цепко тронули квесторово предплечье. – Как известно, все благое, возвышенное и божественное люди унаследовали от животных. Даже законы Демократии мы переняли у диких зверей…

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что наши законы напоминают Закон Джунглей? – напрягся квестор.

– Конечно, нет. Дело в другом. Вспомните школьные учебники граждановедения: там написано, что в основе любого демократического, гуманистического общества лежит представление о естественных правах человека и гражданина, верно?

– Совершенно верно, однако же не понимаю, какая связь между убийствами и…

– Но вы не постигнете глубинной сути преступления, если не выслушаете меня сейчас, – скорбно и строго сказала златокудрая старуха, складывая длани на впалой груди. – Вдумайтесь: концепцию естественных прав человек перенял у Дикой Природы. По сути, естественные права – это животные права свободно жить, свободно питаться, совокупляться, бороться за существование и так далее. Именно эти неотъемлемые, здоровые потребности легли в основу теории естественных прав человека.

Несколько бабочек опустились на золотые волосы, теперь они копошились там, складывая и раскрывая крылья – квестор поневоле залюбовался зрелищем: казалось, что в волосах Линды Целесты стремительно распускаются и увядают фиолетовые, голубые, зеленые цветы.

– Следовательно, Дикая Природа научила человека быть свободным. Древнейшее доренессансное человечество боялось своего вымышленного Бога, оно постоянно считало себя виноватым, недостойным и грешным, а поэтому людям не приходило в голову заявлять о своих правах. Подумать только: такие естественные правомерные вещи, как благожелательное предательство и разумный эгоизм, считались грехом! К счастью, со временем великие мыслители-гуманисты научили человечество вместо Бога поклоняться божественному в природе. Вместо некоего Существа, которого никто не видел, люди научились поклоняться Дикой Природе, зримо обладающей всеми атрибутами божественного происхождения: красотой, мощью, самоволием, свободой и естественными правами. Пройдемте вот сюда, в следующий павильон.