– Собственно, если хотите узнать всю историю с самого начала, – вмешался Чарльз, – то впервые я увидел Ранию, когда ей было всего восемь лет, и тотчас же влюбился в нее!

Принц-регент счел сей факт забавным и дружески похлопал Чарльза по плечу.

Но, поскольку за молодой парой выстроилась уже целая шеренга гостей, ожидающих своей очереди поприветствовать его высочество, им пришлось отойти в сторону.

– Не уводите свою красавицу слишком далеко, – с улыбкой окликнул его принц-регент. – За ужином она сидит рядом со мной, и мне многое нужно ей сказать.

Чарльз понял, что о лучшем первом выходе в свет и мечтать было нельзя.

Как только они вошли в гостиную, все приглашенные бросились к нему и Рании, желая познакомиться с новой красавицей бомонда.

Рания, как отметил про себя Чарльз, после теплого приветствия, коего удостоил ее принц-регент, успокоилась и перестала нервничать.

Она принимала комплименты, которыми осыпали ее джентльмены, и ловко избегала вопросов, которые задавали ей любопытные дамы.

У принца было слишком мало времени для организации приема, и потому сегодня вечером фейерверка не ожидалось, зато в саду на деревьях зажглись японские фонарики.

В гостиной был накрыт один большой круглый стол и еще несколько столов поменьше, дабы разместить шестьдесят человек, приглашенных по такому особому случаю.

Как обычно, принцу-регенту пришла в голову очередная идея, которую он не преминул осуществить.

Вся комната была украшена живыми белыми цветами, включая благоухающие розы, лилии и гардении, причем большая часть цветов была усыпана стразами.

Такое впечатление, подумал Чарльз, что принц шестым чувством угадал, какое платье наденет сегодня Рания.

Бриллианты у нее на шее и стразы на платье лунного света озаряли Ранию небесным сиянием.

А каскады снежно-белых цветов в комнате переливались еще и спрятанными в них маленькими огоньками, создавая ощущение снежного волшебства.

Никто и никогда еще не видел подобных оптических эффектов.

– Здесь так прелестно, ваше королевское высочество, – с восторгом воскликнула Рания, усаживаясь за стол рядом с ним. – Как вам удалось придумать нечто столь оригинальное?

– Я всегда стараюсь придумать что-нибудь необычное, дорогая моя. И поскольку вы – новичок на лондонской сцене высшего общества, то будет справедливо устроить вам такое представление, какого, насколько мне известно, не удостаивалась еще ни одна прекрасная женщина.

– Я этого никогда не забуду, и, судя по тому, что я уже успела увидеть в вашем замечательном доме, он намного восхитительнее, чем я ожидала.

– Я сам устрою вам экскурсию по нему, – предложил он. – А вы скажете мне, что думаете о моих последних приобретениях, которые Чарльзу я еще не показывал.

– С большим удовольствием, ваше королевское высочество. Пожалуйста, не забудьте о том, что вы мне только что пообещали.

– Разве могу я забыть о своем обещании, которое дал вам? – улыбнулся принц-регент. – Мне нечасто доводится развлекать богиню с Олимпа!

Рания сочла, что подобные комплименты он уже говорил раньше, тем не менее она была рада тому, что удостоилась внимания столь значительной персоны.

«Когда Гарри узнает, что сказал принц-регент, – подумала она, – он мне не поверит».

Ей стало немного грустно оттого, что брата нет сейчас рядом после всего, что им довелось пережить, но она не сомневалась, что Гарри наслаждается каждым мгновением, проведенным в Линдон-холле, планируя и сооружая скаковой круг для Чарльза.

Он всегда хотел иметь нечто подобное у себя дома, но относился к этому как к несбыточной мечте.

«Здесь все вокруг похоже на сон», – подумала Рания, обводя взглядом роскошный зал.

И все благодаря Чарльзу.

Глядя, как он смеется и разговаривает с кем-то по другую сторону стола, ей вдруг показалось, как будто его озаряет аура яркого света.

«Это божественный свет, который постарался воссоздать своими розами принц-регент», – решила она.

«Чарльз – удивителен, – подумала она. – И я боюсь, что он исчезнет, а я проснусь и увижу, что все это было лишь сладким сказочным сном».

Они возвращались домой ранним утром, и на протяжении всего пути Рания восторгалась минувшим вечером.

В этом не было ничего удивительного.

Для начала они воздали должное ужину, состоявшему из обилия восхитительных блюд.

Затем вышли в сад, где наблюдали, как множество ловких и изящных танцоров, одетых в белое, порхали, словно бабочки, над лужайкой и цветочными клумбами.

Некоторые оказались к тому же настоящими воздушными гимнастами, и их подбрасывали в воздух так высоко, что они, казалось, могли коснуться звезд.

Музыка была чарующей, и, когда бурными аплодисментами представление завершилось, оркестр заиграл романтические мелодии, аккомпанируя певцам, скрытым настоящими полотнищами цветов.

Вокруг было белым-бело, а поднимающаяся над горизонтом луна заливала мир серебристым и мерцающим светом.

– Да, совершенно определенно это было нечто особенное, – заметил Чарльз, когда они подъехали к Беркли-сквер. – Завтра о приеме будет говорить весь Лондон.

Помолчав, он добавил:

– И в особенности о вас…

– Я не сделала ничего необычного, – вздохнула Рания.

– Но ведь вечеринка была устроена в вашу честь, и все присутствующие сочли вас прекрасней белых цветов в убранстве зала. А в саду вы просто казались частичкой лунного света.

– Это очень романтично с вашей стороны – сказать мне такое. Надеюсь, я не обману ваших ожиданий.

– Время покажет, – пробормотал он.

Когда они въехали на Беркли-сквер, Чарльз сказал:

– Я знаю, вы хотите прокатиться со мной по Роттен-роу, но завтра сразу же после завтрака мы должны обойти с визитами всех моих родственников, иначе они рассердятся за то, что я пренебрегаю ими.

– В таком случае, разумеется, мы должны сначала повидать их.

Рания стала подниматься по лестнице и, заметив, что он не последовал ее примеру, перегнулась через перила и громко крикнула:

– Спасибо! Большое вам спасибо еще раз, Чарльз! Сегодняшний вечер мне запомнится навсегда.

Он ответил ей улыбкой, а она помахала ему рукой и взбежала вверх по ступеням.

Направляясь к себе в кабинет, Чарльз подумал, что вечер оказался куда успешнее, чем он мог надеяться.

На его письменном столе лежал длинный список, который подготовил для него майор Монселл. В нем были имена и адреса всех его родственников, живших в Лондоне.