— Танечка, я профессионал, — неожиданно сказал он, — и если шеф говорит мне: «Без фокусов!» — я выполняю его приказ. Так что оставь очаровательные ужимки для другого раза, когда я не буду связан профессиональными обязанностями.

Я резко перевела свое тело в вертикальное положение и оправила платье.

— Я просто потягивалась, — снисходительно пояснила я, — понимаешь, дрема напала.

Он одобрительно кивнул.

— Молодец, Танечка.

В этот момент наше уединение было нарушено приходом Анкутдинова.

— Заменю я, наверно, этого клятого хохла на тебя, Александр Иванович, — довольно сердито сказал он.

— Что, опять нажрался Новаченко?

— Ага. И Блэкмора чуть не споил. Хорошо, Лейсман не дал.

— Они в сауне, что ли? — спросила я.

— В сауне, в сауне, — пробурчал Анкутдинов. — Американец как наших девчонок увидел, так позабыл, зачем вообще сюда приехал. Они ж там в Америке все страшные, и феминистки в придачу! Верно, Александр Иванович?

— А ты что, Анкутдинов, в Штатах не был ни разу? — спросил Тимофеев.

— Где там! Едва в Европу выбрался пару раз, — пожаловался тот. — Да на Канары с Гавайями ездил. По профилю полагается — как «новому русскому».

— Юморист, — отреагировал Тимофеев, — ну ладно, где мне подождать?

— Спустись вниз, к секьюрити, поскипидарь их маленько, а то сонные какие-то. Через часик сюда Лейсман американца привезет, будем говорить о деле.

Тимофеев понимающе кивнул и оставил нас вдвоем.

* * *

— Зайдем в кабинет, — сказал Анкутдинов, — располагайся.

Он присел рядом со мной на кожаный диван и произнес размеренно и серьезно:

— Мне было очень обидно услышать, Таня, что ты могла поверить в мою причастность к убийствам этих несчастных игроков «Брейн-ринга». Настолько обидно, что я хотел лично доказать свою невиновность, хотя доказывать — это удел виновных.

— Хотел? А сейчас — не хочешь?

— Все гораздо сложнее, — сказал Анкутдинов, — ясно, что эти молодые люди были «светлячками», то есть сидели на перцептине. В их числе оказались трое работников моей фирмы. Одна — наборщица компьютерного отдела — застрелена позавчера днем в квартире Федора Дементьева, тоже игрока команды. Моя секретарша Светлана Павленкова — ты ее сегодня видела на банкете с Новаченко…

— Эта?.. Вот уж никогда бы не подумала! — воскликнула я.

— Да. И третий. Он наиболее важен для меня. Он пропал два дня назад, и мы только вчера нашли его. Оказывается, он попал во 2-ю горбольницу. Ты хорошо его знаешь, его фамилия Светлов.

— Светлов работал в твоем компьютерном отделе?

— И консультировал команду «светлячков». И сам тоже… — Анкутдинов запнулся, потом тревожно посмотрел на меня. — Его похитили из больничной палаты сегодня ночью. Вероятно, кому-то очень не хотелось, чтобы он заговорил.

Я пристально глянула на Тимура.

— Да? А я говорила с ним.

— Естественно, во всем виноваты господа Анкутдинов и Лейсман? — спросил он. — Так говорил Светлов? Как по наезженной коммунистической схеме под названием «во всем виноват Чубайс»? Или я ошибаюсь?

— Именно так он и говорил.

— Ладно. Не буду опровергать искренние домыслы больного человека. Для меня ясно только одно: кто-то усиленно налаживает каналы сбыта перцептина, попутно пытаясь бросить тень на мою фирму. Серьезные, прожженные негодяи. И во главе их стоит некий Светлячок, судя по всему, умный человек и талантливый химик. Все-таки перцептин… Я не допущу, чтобы бесчестили честное, солидное имя моего концерна. Этими людьми займется Тимофеев. Он парень с головой.

— Но что ты думаешь об убийствах «светлячков»?

— А что тут думать? Лейсман набирал команду, ему подсунули обдолбанных психостимулятором болванов с непомерно раздутым интеллектуальным коэффициентом, он и купился. Команду отбирал Светлов, Лейсман оформил все чисто формально. Вот я и хочу найти Светлова — если он еще жив.

Он пристально посмотрел на меня.

— А найдешь его ты!

— Но…

— Никаких «но», Танечка! Двойная оплата, тысяча долларов аванса и совместный отдых на Багамах в случае, если все это грязное дело благополучно разрешится. Так по рукам?

Он улыбнулся своей неотразимой, подкупающей улыбкой, перед которой невозможно было устоять. Не устояла и я.

— Ну, по рукам, — пробормотала я, лукаво глядя на Анкутдинова, — сегодняшний день входит в счет оплаты?

— Как скажешь, — склонив голову, сказал Анкутдинов. — А теперь, па-адруга, чиста-а по «стекляшке» шампусику? — выдал он голосом классического «гоблина», и мы рассмеялись.

— Какой база-ар, брателло! — в тон ему согласилась я. — Нет базара, засвети свой шампунь! Не хило, — одобрила я, когда Анкутдинов достал из холодильника в соседней комнате дорогущую бутылку французского шампанского.

— А вот и аванс, — сказал Анкутдинов, откупоривая бутылку.

— Это и есть обещанная тысяча долларов?

— Думаю, что немного меньше. А баксы ты получишь помимо этого.

— И все? — спросила я, чокаясь с Тимуром.

— Ну… — застенчиво улыбаясь, неопределенно ответил он. Поразительно, сохранить манеры стеснительного девятиклассника, будучи президентом фирмы и одним из богатейших людей в городе! Ай да Анкутдинов, ай да сукин сын!

На самом деле шеф «Атланта», к счастью, застенчивостью не отличался, и через пять минут на мне осталось только колье на шее да еще бокал шампанского в руке.

— Шалите, Анкутдинов! — строго сказала я голосом классной дамы. — Безобразие! — С этими словами я содрала с него рубашку, пуговицы с треском так и посыпались на пол.

— Шалим, Татьяна Альсанна, — пробормотал Анкутдинов. — Шалим…

Я хотела сказать еще что-то, но не сумела, потому что стала задыхаться…

* * *

— Секс сексом, — бормотала я, через полчаса выходя из офиса и садясь в машину, в которой меня ждал Тимофеев, — а «жучок» врозь.

Пока Анкутдинов приводил себя в порядок для предстоящего разговора с Блэкмором, я прицепила к ножке дивана подслушивающее устройство…

— Подкинь-ка меня к «Лире», Саша, — сказала я Тимофееву, — у меня машина там.

— Да ее уж давно угнали, — вяло откликнулся тот.

Тимофеев довез меня обратно до «Лиры» минуты за три, и я, наскоро распрощавшись, поспешила в свою машину включить передатчик, по которому надеялась услышать все происходящее в офисе Анкутдинова. Все было тихо, значит, американец еще не приехал. Я поставила на автоматическое включение магнитофон, который должен был заработать на запись при малейшем звуковом сигнале с «жучка» и выключаться через пятнадцать секунд в случае, если звук не появится в этот промежуток времени.