— Доброе утро, ребята! — проворковала она.

— Не очень-то и доброе, — буркнул Игорь и ушел.

— Что это с ним? — спросила сестра, с недоумением глядя на Дашу.

— Ничего. Эта ночь была большой ошибкой. Я тебе потом расскажу. А может быть, и не стану рассказывать. В конце концов, не всякая правда должна быть облечена в слова.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Я сейчас приму душ, оденусь, и пойдем завтракать. Есть хочется ужасно, — соврала Даша.

— Да! Это точно! Только я, чур, первая! Кстати, у меня тоже аппетит проснулся просто волчий! — поддержала сестру Женя, шмыгнувшая в душ. — Я быстро! А потом ты!

Даша села на измятую кровать и почувствовала, как по ее щекам бегут слезы, горькие, неутешные. Так бывает всегда, когда разбиваются иллюзии. Теперь она это хорошо знает.

…На Сабадо Гордо они все-таки пошли. Всей компанией. По дороге заехали за Измайловым, решив, что лучше им будет использовать автобус Гриши. Даша обратила внимание, что Женя держится на расстоянии от Степана, а тот усиленно прячет глаза. Это надо же! Неужели Игорь действительно прав? Она ни слова не сказала сестре об их утреннем разговоре, пусть та остается в неведении. Хотя, надо признать, Женя что-то почувствовала и вела себя не покровительственно, как обычно, а немного заискивающе. Теперь и эта мелочь не укрылась от Дашиных глаз. Раскрытых глаз. Но лучше бы она осталась слепа и глуха. Но нет! Теперь это уже невозможно. И не имеет никакого значения, станет ли она объясняться с сестрой или нет. К прошлым отношениям возврата не будет. Даша словно повзрослела в один миг этим утром и пока еще не знала, что с этим состоянием делать. На сей раз она не доверила Жене свои волосы, а та не стала настаивать, словно прикосновение к сестре ее саму могло обжечь. Стена между ними вырастала быстрее, чем стебли бамбука.

Синее платье от-Свирина она решила надеть назло и самой себе, и Игорю, простить ему такой сокрушительный удар по своим представлениям о жизни она никак не могла. А он тоже утратил в этот вечер свою обычную невозмутимость, и в его поведении ощущалась скованность, хотя он старался ничем себя не выдать. Весело, даже слишком уж весело, болтал с девушками, что-то обсуждал с Франческо, что-то спрашивал у Гриши. Вот только со Степаном они почти не общались. Только поздоровались, глядя в упор, хотя и пожали друг другу руки.

— Ну, — сказал Измайлов, когда все собрались у автобуса пестрой нарядной толпой, — все готовы к наставлениям Короля Момо?

— Готовы! — в один голос прокричали девушки, а все остальные засмеялись.

— Я вижу, красавицы! Сегодня забудьте обо всем на свете. О своих проблемах, о работе, о диете…

— Ну уж нет, Алексей Данилович, — нарочито строго оборвала его Инесса, — а то потом им придется месяц голодать. Слышите, девчонки? Не переедать!

— И не перепивать! — добавил веселый Франческо. — Хотя тогда вы становитесь такие хорошие, такие милые! На яхте у господина Измайлова вы показали, что для вас вино из Порто — просто родниковая вода.

— Франческо, не портите моих девушек, — шутливо пригрозила Инесса. — Это безобразие какое-то!

— Инесса Геннадиевна, — галантно взял ее руку и поднес к губам Измайлов. — Сегодня я отвечаю за гостей. Ведь я не подвел вас этой ночью на яхте?

— Какая двусмысленная фраза, — кокетливо возвела очи к небесам Инесса. Она в этот вечер выглядела просто изумительно: в платье от Доминико, простом по покрою, но украшенном аппликацией, изображавшей виноградную лозу, вьющуюся по вырезу и оплетающую всю фигуру, затянутую в тонкую шелковистую ткань. Даша обратила внимание, что присутствие старого художника куда больше, чем присутствие молодых мужчин, таких здоровых, сильных и красивых, производит фантастическое воздействие на женщин. Они выглядят настоящими красавицами, и те, кто хороши от природы, становятся прекрасны, а те, кого природа особой статью и хорошеньким личиком не наградила, превращаются в красавиц. Они сияли. Это, пожалуй, самое точное слово. Сверкали, как драгоценные камни, стоило только господину Измайлову бросить на них взгляд. А он не обделял никого. Потрясающий человек! И удивительно, присутствовавшие здесь мужчины на него не злились. Его обаяние было столько велико, что его хватало на всех.

— Как тебе нравится Алексей Данилович? — спросила Женя, стрельнув глазами совсем не в сторону отца, а в спину сына.

— А как он может не нравиться?

— Типичный бабник, — бросила Женя, взгляд которой Игорь так и не заметил, продолжая о чем-то разговаривать с Егором.

— А что тут плохого? — пожала плечами Даша. Замечание сестры очарования художника вовсе не разрушило. Тем более что теперь любые замечания Жени она воспринимала сквозь призму сказанных Игорем слов.

— Ничего плохого. Интересно, его сын такой же любитель женского пола?

— Послушай, Женя, — Даша начала раздражаться, — давай не станем никого обсуждать? У меня нет никакого настроения вдаваться в подробности.

— Вы как-то плохо расстались? — В глазах сестры Даша заметила хищный блеск, которого никогда прежде не замечала. И ей стало больно. Невыносимо больно.

— Отстань, — бросила она и стала смотреть в окно.

Ни Степан, ни Игорь к ней не подходили, когда они приехали в Панаджи и влились в общее бурное веселье. Она почувствовала себя ужасно одинокой в этой красочной толпе, галдящей, смеющейся, поющей какие-то гимны во славу Сабадо Гордо. Люди пришли сюда веселиться, забыть обо всем, как говорил Измайлов. И его приятель, нынешний Король Момо, забавный жизнерадостный толстяк, облаченный в какую-то странную одежду и с короной на густых вьющихся черных кудрях, громко призывал народ отдать должное празднику и отбросить все горести и печали. Прошла процессия макетов кораблей, и только тут Даша вспомнила, что забыла в отеле камеру. Но не все ли равно? Она сейчас не смогла бы ею воспользоваться. Глаза застилали непролитые слезы, и она ничего не могла с этим поделать. Цифровую камеру взял с собой Егор, радовавшийся карнавалу, как мальчишка. Да он и был мальчишкой! Таким же наивным и доверчивым, какой была сама Даша еще несколько часов назад. Он направил на нее объектив, ее ослепила вспышка, и Даша чуть было не кинулась на парня с кулаками. Но ее вовремя поймал за руки Алексей Данилович.

— Что у вас случилось, Дашенька? — тихо спросил он. — Игорь вернулся совершенно убитый. Я могу узнать причину вашей ссоры, если, конечно, это была ссора?

Даша молчала, а он, вздохнув, продолжил:

— Иной раз нам все рисуется совсем не в том свете, в каком нужно. Хотя, кто знает, что именно нужно? Помните, у Галича? «А бойся единственного, того, кто скажет: я знаю, как надо»? Мне бы не хотелось вмешиваться в ваши отношения. Но могу сказать только одно — вы дороги моему сыну. И я понимаю, что именно его в вас так привлекло. Знаете, считается, что мальчики выбирают себе девочек, похожих на их собственную маму. Но случаются и прямо противоположные вещи. Игорь никогда не был близок с матерью. Она слишком холодная, серьезная, немного отстраненная. Вы — другая. Вы не изо льда, а из плоти и крови. Горячей крови.