— А мне вот один человек сказал, что я ледышка, — вдруг растерянно призналась Измайлову Даша. Надо же, оказывается, это глупое заявление Степана ее сильно задело!

— Это значит только одно — он не смог разбудить вашу душу и, уж простите старика, ваше тело.

— А Игорь смог, — наклонила голову Даша, боясь, что это неожиданное для нее самой признание слишком откровенно. Ее щеки залила краска стыда.

— Господи! — всплеснул руками Измайлов. — Вы еще такой ребенок!

— Нет! Уже нет.

— Не поделитесь своей обидой? Ни за что не поверю, что Игорь сознательно причинил вам боль. Может быть, сказал что-то лишнее? Он же, в сущности, тоже еще мальчишка, хотя и такой громадный!

— Нет. Все в порядке. Простите, Алексей Данилович, я больше не могу, простите… — Она выдернула руку, которую он сжимал во время их разговора, и бросилась куда глаза глядят. Ей что-то кричали вслед, но она не отзывалась. Казалось, ноги сами несли ее в сторону от этих веселых галдящих людей, куда-нибудь, где никто не сможет увидеть, что она плачет, куда-нибудь, в самый темный переулок, не охваченный суетой карнавала.

Это оказалось роковой ошибкой. Она не просто заблудилась. Она оказалась одна на узкой темной улочке, совершенно не понимая, где именно находится. Ее мгновенная вспышка истерики прошла, и теперь Даша с ужасом оглядывалась по сторонам в поисках хоть кого-нибудь, кто указал бы ей дорогу на площадь. Хотя она и понимала, что искать ей придется своих с трудом. Но хоть автобус-то она узнает! Подождет около него.

— Смотри, Саш, какая конфетка! — услышала она голос. И голос этот ей совершенно не понравился. Человек был не только пьян, но и основательно обкурен, судя по замедленной интонации.

— Ага! Вижу. Вот как раз ее общества нам и не хватало, Макс.

— И что тебя сюда занесло?

— Судьба?

Они говорили по-русски. Ну надо же, на Гоа натолкнуться на невменяемых соотечественников. Хотя какая разница, были эти люди ее соотечественниками или нет. Намерения у подобных ребят, независимо какой страны они граждане, не оставляют никаких сомнений. И вот, пожалуйста! У нее нет никаких шансов сбежать. Улочка слишком узкая и оканчивается тупиком. Окна выходящих на нее домов не светились, наверное, все жители ушли принять участие в процессии кораблей. Даша скользнула взглядом по сторонам и попятилась к одиноко стоящему старому дереву, увитому плющом. Парни, подначивая друг друга, двинулись на нее.

— Вы что, ребята? — пробормотала она, прижимаясь спиной к стволу с растрескавшейся корой и чувствуя под рукой что-то липкое. Она отдернула руку, наверное, раздавила какое-то насекомое. Дашу охватила не просто паника, а паника, смешанная с ужасающим отвращением.

— Гляди-ка! Да она из наших! — изумленно сказал один.

— Детка, тебе не говорили, что гулять одной по ночам здесь опасно? — Другой размахивал бутылкой, из которой все время судорожно отхлебывал, словно его томила чудовищная жажда, которую он никак не мог утолить.

— Не надо… — Голос Дашу не слушался, а парни подходили к ней все ближе и ближе.

И вот один, тот, который пил, отбросил бутылку в сторону, и она разбилась на вымощенной камнем дорожке.

— Какая киска! Какая хорошенькая! Чур, я первый! — сказал он и захохотал.

— А я, чур, второй! — включился в эту дикую, имитирующую детскую, игру его приятель.

Даша почти теряла сознание от страха, когда парень, дыша перегаром, прижал ее локти, обдирая их, к стволу дерева и коленом раздвинул ей ноги.

— Помоги, Макс! — бросил он. — Я ее держу, а ты сними с нее все лишнее!

— Вот еще! — отозвался другой. — Сам снимай.

Он вдруг отошел в сторону и закурил. В темноте вспыхнул рубиновый глазок, запахло марихуаной. Все чувства Даши до такой степени обострились, что она слышала, чувствовала, видела каждую мелочь, и в то же время все перед ее глазами плыло. Рука того, кто раздвигал ей ноги, задрала юбку. Ткань треснула по шву. Он просунул пальцы ей в трусики, в этот момент она закричала. И тут же почувствовала, как тело насильника обмякло, а второй, бросив свой косяк, пустился бежать.

— Даша! Дашенька! Ты как? Все в порядке? Он ничего не успел сделать?! — Она услышала голос Игоря, в котором был неподдельный страх за нее, за ее жизнь.

— Нет, — еле пробормотала она, оседая ему на руки, и потеряла сознание.

Очнулась она в доме Измайлова, куда ее привезли. Все, что происходило той ночью, совершенно выветрилось из памяти. Так бывает, Даша об этом слышала. При сильном стрессе мозг как бы стирает тяжелые воспоминания. Получается, что в этом она убедилась на собственной шкуре. Осталось только смутное воспоминание, что с ней кто-то говорил, ее куда-то везли, она отвечала, наверное, невпопад. Но какая разница? Теперь она здесь. И ей ничто не угрожает!

Она лежала на широкой старой кровати в спальне Игоря, и он сидел рядом с ней. Сквозь резные ставни черного дерева пробивался рассеянный розовый свет, отбрасывая на лицо Даши нежные блики. Тени исчезали, прятались в углах просторной комнаты, обставленной немногочисленной антикварной мебелью. Она заметила лишь письменный стол с лампой, пару кресел, обитых полосатой тканью, причудливый шкаф. На столике рядом с ней стояла ваза с невероятно голубыми лотосами и хрустальный тяжелый кувшин.

— Игорь… — прошептала она сухими губами, — пить хочется.

Он налил ей лимонад, самый натуральный, приготовленный из свежих фруктов и сахара, гордость Зиты.

— Ну как же ты умудрилась попасть в такую безумную историю? Зачем убежала? Я тебя обыскался, хорошо, что вовремя нашел. Это просто ужас какой-то! Ты все-таки совсем еще ребенок, моя девочка.

— А что с этими гадами?

— Один сбежал, а второго пришлось долго в чувство приводить. В полиции. Но этим я уже не занимался. Спасибо пусть скажет, подонок, что я его не убил!

— У тебя могут быть неприятности?

— Нет. И у тебя их больше не будет.

— Почему? — глупо спросила Даша.

— А потому что я тебя больше никуда не отпущу. Никогда.

Она закрыла лицо, натянув до носа простыню. Ей было ужасно стыдно за свою выходку, которая чуть не стоила ей если не жизни, то больших неприятностей.

— Я больше не хочу жить с Женей, — вдруг сказала она.

Игорь отодвинул в сторону мягкую ткань и осторожно, словно хрупкий цветок, взял в ладони ее лицо. Он смотрел ей в глаза, не отрываясь, не мигая, и она зажмурилась. Он наклонился и стал покрывать нежными, легкими поцелуями ее лоб, нос, щеки, подбородок, коснулся приоткрывшихся губ. Потом Игорь отстранился и вновь пристально на нее посмотрел. На сей раз Даша выдержала этот взгляд, воспламеняющий страсть. Да, именно страсть, потому что она почувствовала желание даже сейчас, после такого жуткого «приключения». Но разве теперь время и место? Нет, место-то вполне подходящее, но время? Даша поняла где-то в глубине души, ей подсказала пробудившаяся женская интуиция, что эта минута будет самой удивительной, самой торжественной в ее жизни, хотя она лежала под простыней, влажной от ее ночного пота, не причесанная, не умытая. Не все ли равно?