Архиерей как раз заканчивал служить вечерню в своей домовой церкви, когда ему доложились, что прибыл мэр.

— Подождет, — кинул в пространство владыка и нарочно начал читать помедленнее и попротяжнее. Но всему приходит конец, завершилась и вечерня.

— Чем обязан? — сухо поинтересовался архиерей у колдуна. И остался стоять, не делая даже намека на расположившееся рядом уютное вольготное кресло. Волей-неволей и мэр вынужден был говорить стоя.

— Вам наверняка уже донесли, владыка, — сказал Изяслав Радомирович, — о прискорбном событии, имевшем место не далее как нынче утром в одной из вверенных вашему попечению церквей.

— А именно? — Архиерей избрал тактику блаженного неведения, но по его глазам мэр прекрасно понял, что Кирилл не только давно обо всем знает, но и даже успел составить на сей счет собственное архиерейское мнение.

— Некий приезжий колдун при большом скоплении публики вызвал на магический поединок настоятеля церкви протоиерея Емельяна Тишина.

— Магический? — с сарказмом в голосе переспросил архиерей.

— Согласен, звучит престранно. Что ж, пусть будет «идейный»! Но суть от этого не меняется.

Поединок назначен на четвертое августа, однако волнения и нестроения в городе начались уже сейчас.

— При чем здесь мы? — недовольно пожевав губами, осведомился архиерей.

— Владыка, — задушевно начал мэр, — давайте сейчас отложим в сторону наши идейные разногласия. У нас появился общий противник, и одолеть мы его можем только общими же усилиями. Появление в городе нового, очень сильного и чрезвычайно амбициозного колдуна мне невыгодно так же, как и вам.

— Высокого же вы обо мне мнения, господин Торчков, — недобро усмехнулся владыка Кирилл. — Какая мне разница, сколько в городе чернокнижников — десять или одиннадцать?!

— Прошу учесть, — в голосе мэра сами собой возникли шипящие змеиные интонации, — что десять-то чернокнижников вас и ваших церковников не тронут, а вот одиннадцатый возьмет да и осмелится! И уже осмелился! Вы знаете, почему колдун Танадель вызвал на поединок протоиерея Тишина? Потому, что сын вашего священника перешел дорогу дочке этого колдуна! Он приехал мстить, и будьте уверены, уж отомстит!

— Допустим, это так, — сказал владыка Кирилл спокойно. — Но что вы мне предлагаете? Какой видите выход из ситуации? Предвидя ваш встречный вопрос, сообщу следующее. Я уже вызывал к себе отца Емельяна Тишина для приватного разговора и, выяснив всю ситуацию, предложил ему отказаться от участия в этом богопротивном и бессмысленном поединке.

— И что же священник?

— Явил послушание. Сказал, что в день поединка откажется сражаться с колдуном, в чем бы это сражение ни заключалось. Нам это не нужно. Дуэли противны духу православия. К тому же и в Уставе нашего города есть насчет этого соответствующие записи. Я не прав?

— Правы, владыка. — Мэр переступил с ноги на ногу — вести разговор стоя было не очень-то удобно. — И я рад, что вы явили такую рассудительность. Но сейчас нам этого мало.

— Чего ж вам еще надобно? — возмутился архиерей.

Мэр таинственно улыбнулся:

— Владыка, насколько я помню, место поединка назначено на Желтом мысу, не так ли?

— Кажется, а что?

— Давайте немного все переиграем. Пускай ваш поп откажется от дуэли под тем предлогом, что не желает проводить ее на Желтом мысу; ведь Желтый мыс — место с дурной магической репутацией. Дескать, было священнику видение или откровение… Пусть он поставит перёд колдуном Танаделем свое условие: поединок устроить во Всехсвятском кафедральном соборе либо не устраивать вообще! Колдун приезжий, наших тайн особливо не знает, потому согласится, и тогда…

— Вы что же, господин мэр, — медленно заговорил архиерей, — на кощунство меня толкаете? И чем мне предлагаете заняться? Благодатью приторговывать?!

— Никоим образом, — твердо сказал Изяслав Торчков. — Предлагаю отставить в сторону наши идейные амбиции и рассудить здраво. Вы не маг.

— И слава Богу!

— Вы противник магии.

— Разумеется.

— Но открыто и действенно противостоять ей вы не можете в силу той политической ситуации, которая искони сложилась в нашем городе.

Владыка закаменел лицом и ответил:

— Противостоял бы… Всех бы вас, нечисть поганую, под корень вывел…

— О, какие грозные слова! — картинно поежился Изяслав Радомирович. — Такие слова произносить впору царевым опричникам. Вы еще крикните: «Слово и дело!» Только после таких выкриков вам, владыка, придется увидеть, как ведьмы и колдуны, лишаясь плоти, в отместку насылают страшные кары на обычных, ни в чем не повинных людей. Как эти люди гибнут от эпидемий, как вырождаются и превращаются в жалкий сброд, проклятый и лишенный ума. Вам, непреклонному истребителю оборотней и умертвий, придется стать свидетелем того, как эта нежить и нечисть, уходя в преисподнюю, прихватит с собой, например, человеческих детей. Вам, ненавистнику вампиров, будет, верно, радостно наблюдать за тем, как под лучами восходящего солнца начнут взрываться их гробы, и в одном из таких гробов будет жариться и обугливаться ваш брат-вампир.

— Замолчите! — Лицо архиерея исказилось мукой.

— Да, все верно. Вы слабы, вы боитесь. Вам до сих пор есть что терять. Потому что вы любите своего брата, несмотря на то что он давным-давно перестал быть человеком и вовсе недостоин вашей любви…

— Это мне решать, кто достоин любви моей, а кто — нет, — отрезал архиерей.

— Что ж… Я уважаю вашу любовь. Это высокая добродетель. Вполне христианская. Я не предлагаю вам отречься от этой добродетели. Я предлагаю вам использовать ее избирательно.

— Я не понимаю вас. Скажите прямо, чего вы хотите?

— Я хочу устранить этого колдуна, — тихо сказал мэр. — Он очень опасен. Согласно имеющимся у меня сведениям… Впрочем, вам это неинтересно. Так вот. У нас есть возможность раз и навсегда покончить с Танаделем, не прибегая к силовым методам. Вы поняли, о чем я?

— Чего уж не понять. — Архиерей поник своей гордой и величавой головой, лицо его было бледно. — Вот каков ваш расклад: протоиерей Емельян открыто сообщает, что сражаться будет, но переменяет место сражения. С Желтого мыса на Всех-святский собор. Я не стану сейчас говорить, как преступно и непотребно устраивать поединки в Божьем храме, вам все равно не понять, что такое святость места сего… Столь неприятный вам чернокнижник ничтоже сумняшеся приходит во Всех-святский собор. Он ведь уверен в своей силе и не подозревает подвоха. И в соборе…

— Да, — радостно улыбнулся мэр. — Именно.

— В соборе Всех Святых мы храним драгоценный Ковчежец. Для нас он — радость несказанная, а для таких, как вы, — страх и смертный ужас. Благодатная сила, заключенная в Ковчежце, является огнем попаляющим для всякого, кто хоть сколько-нибудь связан с чародейством или богопротивным духовным нечистоплотием, — продолжал архиерей, словно не слыша реплик мэра. — Вот вы и хотите устранить неугодного чернокнижника не своими колдовскими руками, а при помощи Божией благодати…