Это босс подарил? – заинтересовавшись вопросом, я открыла глаза и промокнула салфеткой уголки глаз.

– Да, Русланчик. Мы с ним в ресторане вчера были, вот он и сделал подарок. Мы поругались на днях, и я с ним не разговаривала. А он приехал вчера с букетом цветов, схватил меня в охапку и в ресторан повёз. Чуть ли не на коленях просил его простить, – откровенничала Таня, а я вот что-то не особо верила её словам. Колени? Прощение? Цветы? Это она, правда, о том Руслане, который мой родственник? Или у него есть брат-близнец?

– Завидую я тебе, Танюх! Вон какого мужика отхватила! Красавец, при бабле, бегает за тобой.

– И не говори, – подхватила другая девушка. А я больше не могла слушать их болтовню и, встав со стула, пошла на выход из гримёрки. Через десять минут мой выход. Подожду лучше в коридоре. Я сегодня пришла заранее, чтобы порепетировать, вспомнить всё, что за четыре года почти забылось. Я отдала диджею свою флешку с музыкой, под которую танцевала раньше.

Десять минут прошли очень быстро, я опомниться не успела, как мне уже нужно было выходить на сцену. В клубе была одна большая сцена с куполообразной крышей. Многие девочки танцевали парами или небольшими группами, разучивая постоянно новые танцы. Были здесь и приват-комнаты. Богатенькие мужчины заказывали себе одну или несколько девочек, с которыми закрывались в отведённых комнатах с небольшими сценами. У многих, как я поняла, есть покровители, которые снимают девчонок на целую ночь и платят им огромные бабки, чтобы те для них танцевали. Только вот мне что-то кажется, что там не обходится обычными танцами. Кроме нас, были ещё и стриптизёрши, которые в самом начале заводили публику.

Я вышла на сцену, потонувшую во мраке, и только луч яркого софита осветил меня. Или мне показалось, или на самом деле в зале воцарилась гробовая тишина. Заиграла музыкальная композиция Kokab Got U. Я прикрыла глаза и повернулась спиной к залу. Музыка была настолько громкой, что заглушала все пришедшие мысли и затягивала своей энергетикой.

Хорошо выученными движениями я начала двигаться под музыку. Отдавалась порыву, вспоминая, как это было четыре года назад. Я любила танцы. Отдавала им всю себя. Несмотря на то, что на меня могут смотреть сотни незнакомых чужих глаз, я сама их не замечала. Я погружалась настолько глубоко, что забывала себя. В данный момент ничего не было, кроме танца и музыки. Я двигалась ритмично, изгибаясь, завлекая и привлекая к себе внимание, и я чувствовала, как меня касается накалившаяся энергетика зала.

Спустя несколько минут я услышала довольные мужские голоса, но отбрасывала их от себя. Чувствовала, как меня касаются и раздевают их взгляды, но оставалась равнодушной к происходящему. Я знала, что многие хотели меня. Ведь мужчины настолько примитивные существа, что стоит вильнуть перед ними полуголым задом, как у них тут же включается функция охотника, и они готовы затащить тебя в постель, несмотря на то, что их дома ждут жена и дети. Я знала многих таких представителей рода мужского.

Натянув довольную улыбку, я развернулась к публике лицом и быстро обвела всех взглядом. Только вот я никак не ожидала, что тут же могу встретиться с зелёными глазами, которые пожирающе на меня смотрели. Я чуть не споткнулась от этого взгляда, но быстро отвела свои глаза и продолжила дальше танцевать.

Одна музыкальная композиция сменялась другой, а я всё танцевала и танцевала. И больше уже не смотрела в зал, чтобы снова себя не отвлекать. С непривычки я быстро устала, хотя была в хорошей физической форме. Только когда закончился мой последний танец, я с облегчением выдохнула. Ноги от высоких каблуков подрагивали, как и всё тело, но при всём при этом я чувствовала такую лёгкость, будто бы с меня сняли оковы, в которые я была закована сотни лет. Всё-таки мне не хватало этого накала.

Уставшая и довольная, я зашла в пустую гримёрку и упала на свой стул, который тут же подо мной скрипнул. У меня на сегодня не было уже выходов на сцену, но я всё равно должна была ещё оставаться какое-то время в клубе для подстраховки. Многих девушек забирали в випки, и чтобы сцена не пустовала, выпускали тех, кто свободен.

В первую очередь я сняла с себя стесняющий костюм и надела свои джинсы и просторную кофту. Макияж пока не стала смывать. Вдруг нужно будет опять выйти, а краситься заново не хотелось. Я отчего-то ждала, что придёт Руслан и скажет, как я станцевала, ну или на крайний случай вызовет меня к себе, но ничего не происходило. Девушки то приходили, то уходили из гримёрной. А я всё оставалась сидеть одна, пока не вышло моё рабочее время.

Больше не хотелось здесь задерживаться. Подумав, что я могу и дома смыть макияж, вызвала такси и уехала. Когда я добралась до дома, времени уже было четыре утра, а в одиннадцать у меня первое занятие в группе. Так что времени на сон у меня совсем не осталось.

Глава 16

Руслан

– Кто она? – рядом раздался мужской голос с акцентом, и я обернулся к знакомому. Со мной за столиком сидел один из влиятельных людей города и мой хороший знакомый, который приходил не так часто в моё заведение, но его приход всегда отражался на моём кошельке в лучшую сторону.

– Новенькая, – проговорил я, снова переводя взгляд на сцену.

– А она хороша! – в его глазах уже разгорался пошловатый огонёк. Так и хотелось схватить вилку и выткнуть его глазища, но я только сжал кулаки и наблюдал, как Ксюша своим танцем заводит зал и мужиков.

– Это точно, – ответил я и снова посмотрел на увлечённого знакомого, который так и не сводил свой взгляд с Ксении.

Альберт Шульц был одним из очень богатых и уважаемых людей города. Его отец – немец, который приехал покорять Россию и прокладывать путь своему банковскому бизнесу. Он приехал сюда на время, но познакомился с русской красавицей, которая покорила сердце немца и уехала с ним к нему на родину, где родился мой знакомый Альберт, который пошёл по стопам отца и возглавил его корпорацию.

С Альбертом мы познакомились на одной Европейской конференции по продвижению своего бизнеса. Я ещё был мальчишкой, как и мой приятель. Мы сразу же нашли общий язык и даже воплотили в жизнь несколько проектов, которые успешно существуют и по сей день.

– Это жена моего покойного отца, – зачем-то пояснил я