— Мадеры,[9]— мрачно ответил Зверев.

Донья Каталина Игулада-де-Кераль звонко рассмеялась и хлопнула в ладоши.

«Наши люди, — понял Андрей. — Общий язык найдем».

На ночлег гостей разместили в гостевых комнатах прямо над трапезной — в небольших опрятных светелках, в коих, кроме постели под балдахином, шкафа и сундука, ничего не имелось. Все было настолько опрятно и девственно, что сразу становилось понятно — никто тут не живет, никто ничем не пользуется. Княжеские окна выходили во двор, Пребрана же разместилась напротив, и у нее открывался прекрасный вид на изломанный скалами пейзаж. То ли Карл для невесты постарался, то ли хозяйка для успокоения отца разместила девушку так, чтобы окна ее находились над пропастью, а дверь — под родительским присмотром. Не проберешься.

Укладываясь, Андрей и правда невольно прислушивался — не прозвучат ли в коридоре шорохи крадущегося человека? Не скрипнет ли дверь?

Дверь действительно скрипнула. Но прежде чем князь Сакульский успел решить, что ему делать — дочь скользнула в его светелку, прокралась к постели и села на ее край:

— Ну как, батюшка? Спокойна ли твоя душа? Что ты решил?

— Замок сей, спорить не стану, крепок и могуч, внушителен. Он один куда как больше будет, нежели все мои, вместе взятые: и вотчинный двор, и московское подворье, и даже свияжское. Однако же, помни, все наше я един за несколько лет отстроил. Замок же сей род жениха твоего целыми поколениями поднимал. Людишек в нем и полсотни не наберется, кстати. И ведь сие все не Карлу де Кераль принадлежит, а отцу его. Тебе на богатство это рассчитывать не стоит. Пусть иные наследники и не объявятся, однако же все едино родители Карла крепки душой и телом, дай им Бог долгие лета. Он от всех богатств разве отрез малый получить может…

— Перестань, батюшка! — хлопнула она ладонью по одеялу. — О доходах семьи сей ты с самого первого дня знал, когда дядюшка сватовство затевать начал! Отчего теперь попрекать удумал? Мы тебя, почитай, два года ждали, дабы благословение получить… Когда ты волю свою объявишь? И Карла ты ныне знаешь, и гнездо их родовое видел. Люди они открытые и благородные. И не нищие, хоть от приданого не откажутся. Нечто средь всего этого тревоги у тебя какие остались?

— Коли, едва приехав, я тебя на замужество благословлять буду, люди подумают, что мне от дочери избавиться невтерпеж, — памятуя предупреждение князя Друцкого, осторожно ушел от ответа Андрей. — Чего же в этом хорошего? Опять же, с отцом суженого твоего я еще не знаком. Мало ли чего… Где он, отчего скрылся?

— Никуда он не скрывался! Бал королевский объявлен через полмесяца. Гранд Гильермо де Кераль отправился к королю из-за него.

— Это так важно? Просто бал, который к тому же случится еще нескоро.

— Не знаю, батюшка, — пожала плечами дочь. — Наверное, важно, коли так внезапно ускакал.

Семье князя Сакульского приглашения привез дядюшка. Семье — приглашение, самому Андрею — высочайшее соизволение на личную аудиенцию на то же утро. Именно из-за нее гости из далекой Руси отправились в столицу накануне, никуда особо не торопясь.

Между Аранхуэсом и Толедо пейзаж вокруг удивительно напоминал окрестности Рязани: безлесые пологие холмы от горизонта до горизонта, местами распаханные под хлеб или овес, местами заросшие люцерной, местами разгороженные ровными линиями плодовых деревьев. Все бы как дома — если бы не жуткая, изнуряющая жара. Женщины прятались от нее под навесом коляски, князь Друцкий мужественно терпел. Андрей с сыном, презрев опасность сомов-людоедов, аж два раза за полдня пути искупались в Тахо, в теплой, как парное молоко, воде.

Столица открылась неожиданно. Только что вокруг возвышались каменистые отроги, вдоль реки поднимался камыш и чахлый ивняк, вилась из-под копыт тонкая, как мука, пыль. Как вдруг, сразу после поворота перед излучиной, по сторонам обнаружились стены, в лицо дохнуло влагой, зашумела через перекаты река, над которой выгнулся длинный изящный арочный мост, подковы зацокали по каменной мостовой, а над головой взметнулись к небу острые шпили четырех башен королевского замка Алькасар. За крепостной стеной, на скалистом правом берегу, сложенные из грубо колотого камня дома жались друг к другу так плотно, что коляска еле-еле протискивалась между стенами. Зато — прямо поверх всей улицы на высоте второго этажа здесь был натянут бесконечный полотняный навес. В его тени путники наконец-то перевели дух и благополучно доехали до богатого трактира, в котором предусмотрительный князь Друцкий заранее заказал комнаты для всех.

Наверное, это небольшое путешествие и еще один постоялый двор из многих сотен, в которых ему пришлось останавливаться, не запомнились бы князю, если б не пустяк: он впервые узнал, почему в европейских городах так много узких улиц. Между трактиром и домом напротив улочка была тоже всего в три шага шириной. На нее выходили окна здешней трапезной. Когда Андрей увидел, как служка выливает ведро с помоями из кухни прямо за ставни, он встал и выглянул наружу. Оказалось — проулок намертво загорожен с обеих сторон, и в нем бегает не меньше трех десятков мелких поросят и крупных откормленных хрюшек, подбирая объедки.

— Хорошо хоть, наши окна в другую сторону выходят, — сказал он, возвращаясь к столу. — Скажите хозяину, мы будем трапезничать в комнатах. Пусть отнесут угощение туда.

Остаток дня был посвящен покупкам. Шить какие-либо наряды было уже поздно, однако женщинам, как всегда, все равно нашлось что прикупить: платочки, сережки, колечки, заколки и прочую чепуху. Андрей же твердо решил под туземцев не подстраиваться и для визита к королю Гышпании выбрал парадную, шитую золотой нитью и украшенную янтарными пуговицами зеленую ферязь, которую накинул поверх шелковой рубашки, зеленые же атласные шаровары и тонкие сафьяновые сапоги. Головного убора надевать не стал, оставил только тафью. В общем, пошел налегке: жарко. Саблю по совету дядюшки брать не стал — все равно с оружием до королевской четы не допустят.

От постоялого двора до замка они дошли пешком, благо было недалеко. Столица поразила Андрея обилием и разнообразием камня. Здесь были и крупные валуны в десятки пудов, которыми обычно обкладывали углы зданий, и мелкая крошка, словно заваленная в каркас вперемешку с раствором, и кладка полигональная, когда камни словно сплетаются в кружева, «затекая» один в другой, и обычная ровная кладка из гранитных прямоугольных кирпичей.

Но королевский дворец, как ему и полагалось, был уникален. От всех прочих зданий он отстоял на расстоянии мушкетного выстрела и возвышался на своей, отдельной скале. Форму он имел идеального квадрата, словно задумывался памятником Евклиду, основателю геометрии. Стены — бледно-розовые, из мелких камней. Угловые башни с шатрами в виде пик — чисто-белые, из ровных многопудовых блоков. Удивляли окна — слишком большие для замка. Имея хорошую лестницу-в них заберется даже ленивый толстый боров. Впрочем, возможно, окна предполагалось использовать как пушечные амбразуры. Единственная дань разуму — повернутые ворота, подставляющие желающих выломать створки под кинжальный огонь из башен и окон сверху.