– Я – голос видения, и я говорю тебе, что ты – болван, – раздался тот же голос.

Затем послышался смешок.

Я обернулся. Позади меня сидел Хенаро. Я был настолько удивлен, что хохотал, наверное, даже несколько более бурно, чем они.

– Ну что ж, темнеет, – сказал мне Хенаро. – Как я тебе уже обещал сегодня, нам предстоит нечто! На этом самом месте.

Тут в разговор вмешался дон Хуан:

– А может быть, хватит на сегодня? А то ведь наш дурачок может помереть со страху.

– Не-е, он – в порядке, – возразил Хенаро, потрепав меня по плечу.

– Ты бы все-таки у него самого спросил, – настаивал дон Хуан. – Он ведь и вправду такой дурачок, что может помереть со страху. Он сам тебе об этом скажет.

– Что, действительно? – подняв брови, обратился ко мне Хенаро. – Ты на самом деле такой дурачок?

Я промолчал. Они в буквальном смысле покатились со смеху. Хенаро даже скатился на землю. Дон Хуан легко спрыгнул с камня и помог ему подняться на ноги. После этого Хенаро сказал дону Хуану, имея в виду меня:

– Попался! Он ведь никогда не скажет, что он – дурачок. Он для этого чересчур важен. А потом произойдет нечто такое, отчего его будет трясти. Он даже в штаны может наложить со страху. А все потому, что не признался, что он – дурачок.

Наблюдая за тем, как они смеются, я решил, что так радостно хохотать способны только индейцы. Но тут же я пришел к убеждению, что они злобствуют и это видно невооруженным глазом. Ведь издевались они над не-индейцем.

Дон Хуан мгновенно уловил мои чувства и сказал:

– Не позволяй до такой степени раздуваться своему чувству собственной важности. Ты ни с какой точки зрения не являешься чем-то особенным. Так же как и любой из нас, независимо от того, индеец он или нет. Нагваль Хулиан и его бенефактор добавили к своей жизни не один год удовольствия, потешаясь над нами.

Хенаро живо вскарабкался на камень и, подойдя ко мне, заявил:

– На твоем месте я бы не знал, куда себя деть от смущения. Я бы очень расстроился. Я бы даже разревелся! Да ты поплачь, поплачь! Пореви хорошенько, сразу полегчает.

К своему несказанному удивлению, я начал тихонько всхлипывать. А потом так разозлился, что взревел от ярости. И только после этого почувствовал облегчение.

Дон Хуан мягко похлопал меня по спине. Он сказал, что обычно гнев действует очень отрезвляюще. Иногда так действует страх, иногда – юмор. Но я, в силу своей насильственной натуры, реагирую только на гнев.

Он добавил, что внезапные сдвиги в светимости осознания очень нас ослабляют. Они пытались меня поддержать, заставить стать сильнее. И Хенаро в этом явно преуспел, когда ему удалось привести меня в ярость.

К тому времени уже наступили сумерки. Вдруг Хенаро указал на какое-то мелькание прямо в воздухе, на уровне глаз. В сумеречном свете это было похоже на большую бабочку, которая кружилась вокруг места, где мы сидели.

– Не иди на поводу у своей впечатлительности, – предостерег меня дон Хуан. – Не нужно ничего желать и ни к чему стремиться. Просто пусть Хенаро тебя ведет. И не отводи взгляда от этого пятна.

Мелькающая точка определенно была бабочкой. Я ясно различал все ее детали. Я следил за ее извилистым усталым полетом, пока не начал видеть каждую частичку пыльцы на ее крылышках.

Я был полностью поглощен созерцанием, когда что-то вдруг вывело меня из этого состояния. Прямо за спиной я ощутил мощный взрыв беззвучного шума, если так можно выразиться. Обернувшись, я заметил целую группу людей, стоявших в ряд на другом конце камня, несколько более высоком, чем тот, где мы сидели. Я подумал, что это – люди, живущие по соседству. Видимо, они заподозрили неладное, наблюдая, как мы целый день здесь болтаемся, и взобрались на камень, чтобы с нами разобраться. То, что их намерения по отношению к нам были далеко не добрыми, я знал откуда-то в то же мгновение.

Дон Хуан и Хенаро соскользнули с камня, велев поторопиться и мне. Мы тотчас же двинулись прочь. Весь путь до дома Хенаро мы проделали, ни разу не оглянувшись, чтобы посмотреть, преследуют ли нас те люди. Ни Хенаро, ни дон Хуан не произнесли ни единого слова. Один раз дон Хуан даже свирепо шикнул на меня, приложив к губам палец. Когда мы подошли к дому Хенаро, дон Хуан втянул меня внутрь. А Хенаро, не останавливаясь, проследовал мимо дома и куда-то ушел.

Когда мы с доном Хуаном оказались в безопасности внутри дома и он зажег керосиновую лампу, я поинтересовался:

– Что это были за люди, дон Хуан?

– Это были не люди, – ответил он.

– Да ладно тебе, дон Хуан, не надо напускать мистический туман. Это были люди, я видел их своими глазами.

– Ну разумеется, ты видел их своими глазами, – парировал он. – Однако это ни о чем не говорит. Твои глаза тебя подвели. Это были не люди, и шли они за тобой. Хенаро пришлось их отвлечь.

– Так кто же это был, если не люди?

– О, это тайна, – сказал он, – тайна осознания, которую невозможно постичь рациональным путем, говоря о ней. Тайна, которую можно лишь засвидетельствовать.

– Тогда позволь мне стать ее свидетелем.

– Но ты уже стал им! Дважды за сегодняшний день. Сейчас ты не помнишь. Но вспомнишь, когда зажжешь эманации, которые светились, когда ты был свидетелем тайны осознания, о которой идет речь. А пока давай вернемся к нашему объяснению осознания.

Дон Хуан еще раз повторил, что осознание начинается с постоянного давления больших эманаций извне на эманации, заключенные внутри кокона. За счет этого давления останавливается движение эманаций внутри кокона, которое есть движение к смерти, ибо направлено на разрушение кокона. Такая остановка является первым действием осознания.

– Все живые существа стремятся к смерти. Это – истина, в которой видящий не может не отдавать себе отчета, – продолжал дон Хуан. – Осознание же останавливает смерть.

Новых видящих привел в глубокое замешательство тот факт, что осознание препятствует смерти и в то же время является ее причиной, будучи пищей Орла. Это невозможно объяснить, поскольку не может быть рационального способа понять бытие. Видящим не оставалось другого выхода, как только принять то, что их знание основано на взаимоисключающих предпосылках.

Я спросил:

– Но почему они разработали систему, содержащую внутренние противоречия?

– Ничего они не разрабатывали, – ответил он. – Видящие открыли непреложные истины, они увидели их такими, какие они есть. Вот