Например, видящий должен быть методичным, рациональным существом, образцом трезвой уравновешенности; и в то же время он должен всячески избегать этих качеств, чтобы быть абсолютно свободным и открытым по отношению к чудесным тайнам бытия.

Его пример сначала сбил меня с толку, но затем я понял, что имелось в виду. Ведь он сам поддерживал мою рациональность только для того, чтобы однажды разрушить ее и потребовать полного ее отсутствия. Я сказал ему, что понял его точку зрения.

– Только предельная, высочайшая уравновешенность может стать мостом между взаимоисключающими противоречиями, – сказал дон Хуан.

– Может ли быть таким мостом искусство? – поинтересовался я.

– Мостом между противоречиями ты можешь назвать все что угодно – искусство, страсть, уравновешенность, любовь и даже доброту.

Потом дон Хуан рассказал, что в процессе изучения первого внимания новые видящие обнаружили: все органические существа, кроме человека, успокаивают возбужденные эманации внутри своих коконов. За счет этого внутренние эманации получают возможность настроиться на соответствующие им внешние. Чего не происходит в случае человеческих существ, поскольку первое внимание последних принимается за инвентаризацию эманаций Орла, имеющихся внутри кокона.

Я спросил:

– Что такое «инвентаризация», дон Хуан?

– Человеческие существа отмечают те эманации, которые есть внутри их коконов, – ответил он. – Ни одно другое создание этим не занимается. В миг фиксации внутренних эманаций большими эманациями первое внимание начинает за собой наблюдать. И отмечать все, что с ним происходит. Во всяком случае, оно пытается это сделать доступными ему способами. Этот процесс видящие и называют составлением инвентарного списка.

Я не хочу сказать, что таков добровольный выбор человека или что человек может отказаться от инвентаризации. Составление инвентарного списка – это команда, которую дает Орел. Не подчиниться ей нельзя, но вот то, как именно подчиниться, – совсем другое дело. Тут уже можно выбирать.

Дон Хуан сказал, что, хотя ему не нравится называть эманации командами, они, по сути, являются таковыми – командами, ослушаться которых не дано никому. Однако в подчинении командам заключен способ неподчинения им.

– В случае с инвентаризацией первого внимания, – продолжал дон Хуан, – видящий не может не подчиниться. И он подчиняется. Однако как только инвентарный перечень составлен, видящий выбрасывает его. Ведь Орел не заставляет нас делать из инвентарного перечня культ. Он дает лишь команду на составление этого перечня, не более.

Я задал вопрос:

– Каким образом видящий видит, что человек осуществляет инвентаризацию?

– Внутренние эманации человеческого кокона успокаиваются не для того, чтобы прийти в соответствие с внешними, – последовал ответ. – Это становится очевидным после того, как увидишь, что делают другие существа. Успокоившись, они практически сливаются с большими эманациями и текут вместе с ними. Вот, например, скарабей – жук-навозник. Свет его эманаций иногда распространяется, захватывая огромные пространства.

Человек же, успокоив эманации внутри своего кокона, начинает их со всех сторон обдумывать, анализировать и ими любоваться. Тем самым эманации замыкаются сами на себя.

Дон Хуан сказал, что, осуществляя инвентаризацию, люди доводят выполнение соответствующей команды до логического завершения. Все же остальное ими игнорируется. А когда человек достаточно глубоко увяз в инвентаризации, ситуация может развиваться по двум направлениям. В первом случае человек полностью игнорирует импульсы больших эманаций, во втором – использует их весьма специфически.

Игнорируя эти импульсы, человек после составления инвентарного перечня приходит к уникальному состоянию, которое называется разум. А использование всех импульсов специфическим образом – это самопоглощенность.

Для видящего человеческий разум имеет вид необыкновенного однородного тусклого свечения, которое если и реагирует на постоянное давление больших эманаций, то делает это крайне слабо и крайне редко. Свечение разума делает оболочку яйцеобразного кокона более плотной, но в то же время и более ломкой.

Дон Хуан отметил, что человеческий разум должен был бы встречаться в изобилии, однако на самом деле это чрезвычайно редкое явление. Подавляющее большинство человеческих существ склоняется к самопоглощенности.

Разумеется, осознание всех живых существ в известной степени замкнуто на себя. Иначе взаимодействие между ними было бы невозможным. Но такой глубочайшей степени самопоглощенности первого внимания, какая присутствует у человека, не достигает ни одно другое существо. В противоположность рассудочному человеку, напрочь игнорирующему импульсы больших эманаций, человек самопоглощенный схватывает каждый импульс и преобразует его в усилие, взбалтывающее эманации внутри кокона.

Наблюдая все это, видящие пришли к одному весьма практическому выводу. Они увидели, что рассудочные люди должны жить дольше, чем самопоглощенные. Игнорируя импульсы больших эманаций, первые усиливают естественное возбуждение внутренних эманаций. А самопоглощенные индивиды, наоборот, сокращают свою жизнь, используя импульсы внешних эманаций для создания дополнительного возбуждения внутри.

Я поинтересовался:

– Что видит видящий, созерцая самопоглощенного человека?

– Прерывистые вспышки белого света, сопровождающиеся длинными периодами потускнения, – ответил дон Хуан.

Потом он замолчал. У меня больше не было вопросов. А может, я слишком устал, чтобы спрашивать о чем бы то ни было. Громкий удар, похожий на взрыв, заставил меня подскочить от неожиданности. Входная дверь распахнулась. Вошел Хенаро и, тяжело дыша, рухнул на циновку. Он весь был мокрым от пота.

– Я рассказываю о первом внимании, – сообщил ему дон Хуан.

– Первое внимание работает только с известным, – сказал Хенаро. – Когда имеешь дело с неизвестным, оно не стоит и ломаного гроша.

– Ну, это не совсем верно, – возразил дон Хуан. – Первое внимание очень хорошо работает и с неизвестным. Оно блокирует неизвестное, оно отрицает его настолько яростно, что неизвестное попросту перестает существовать для первого внимания.

– Инвентаризация делает нас неуязвимыми. Вот почему она возникла и имеет первостепенное значение.

– О чем это вы? – обратился я к дону Хуану.

Тот не ответил. Он смотрел на Хенаро, словно ждал ответа.

– Но если я открою дверь? – спросил Хенаро. – Сможет ли первое внимание справиться с тем, что войдет?

– Твое и мое – не сможет, – сказал дон Хуан. – А его, – он указал на меня, – сможет. Давай попробуем.

– Но он же в состоянии повышенного осознания. Как насчет этого? – спросил Хенаро.

– Это ничего не меняет, – сказал дон Хуан.

Хенаро поднялся, подошел к входной двери и настежь распахнул ее, мгновенно отскочив в сторону. Порыв холодного ветра ворвался в дом. Дон Хуан подошел ко мне и встал рядом. Хенаро сделал то же самое. Они пристально меня разглядывали.

Я хотел закрыть дверь. Я чувствовал некоторое неудобство от холода. Но едва я двинулся к двери, как дон Хуан и Хенаро прыгнули вперед и загородили меня от нее.

– Ты что-нибудь замечаешь в комнате? – спросил Хенаро, обращаясь ко мне.

– Ничего, – совершенно искренне ответил я.

Кроме холодного ветра, который врывался сквозь дверной проем, замечать было нечего.

– Странные существа вошли, когда я открыл дверь, – сказал он. – Неужели ты