Эй. Не расползайся. "Ничего плохого в том, чтобы также забыть друг друга".

Он скрипел зубами в то время когда сдвигал свои ноги, обхватывая ее колени своими лодыжками и располагяя ее ноги в опасной близости от его — твердого, растущего — члена. К несчатью — э, к счастью — его штаны мешали ей испытать контакт кожа-к-коже. Поэтому она презирала — любила, черт возьми — эти джинсы с низкой посадкой.

"А какую фамилию ты себе не возьмешь сегодня?" спросил он, благоразумно меняя тему.

Причини ему боль. Заставь его прекратить это неторопливое обольщение. "Скарлет… Рейнольдс". Она вздрогнула, словно эта мысль доставляла ей радость. "Да. Я сегодня в настроении для малыша Рей-Рейя".

Гидеон захлопнул рот, оскалившись на секунду. "Разве мы не женаты?"

"Конечно женаты," сказала она. "Но в мыслях я изменяю тебе с Райаном."

Теперь розовый кончик языка выглянул из его губ, как если бы он хотел прикусить его. "Ты так чертовски забавна."

"Кто сказал, что я шучу?"

Прежде чем она успела бы моргнуть, он был уже на ней, вжимаясь в нее грудью и вдавливая ее в мох, удерживая ее своим весом. "Ты не бесишь меня до чертиков."

Дрожь пробежала по ее позвоночнику, соски напряглись под платьем, пытаясь дотянуться до него. Она могла бы скинуть его, она была достаточно сильна, достаточно опытна, но не сделала этого. Она сжала в кулак воротник рубашки, удерживая его на месте. Желая… "Ну, если ты еще не догадался, это ты раздражаешь меня до припадков."

Он задышал, раздувая ноздри. "Продолжай болтать или я не…"

Заткнись, он имел в виду. "Или что?" От него пахло так чертовски хорошо, мускусом и соблазнительными специями. Тепло распространялось от него и окутывало ее, заключая в коварные объятия.

"Или…" Его взгляд упал на ее губы. Гнев, казалось, отпустил его, что-то более жаркое, распутное заняло его место. Эти хриплые выдохи не кончались, и между ними, он сказал: "Ты так невероятно… уродлива". Последнее было предложено нерешительно, как будто он боялся, что она не поймет, что он пытается ей сказать. "Ты не заставляешь меня чувствовать боль. Ты не заставляешь меня желать стольких многих вещей. Грязных вещей. Грешных вещей".

Поцелуй его

Нет, даже не смей!

Война разгорелась между телом и разумом. Если она поцелует его, она не сможет остановить того, что последует за этим. Как только его губы встретяться с ее, она пропадет. Она подсядет на вкус его губ, его тело покорит ее. Такой она была с ним всегда.

И сейчас, она хотела бы этого, но не смогла бы получить. Не по-настоящему. Но одной благословенной ночью, она будет принадлежать ему. Это стоило того. Дополнительный бонус: она могла забыть свои проблемы, забыть об одиноком будущем, что ожидает ее.

Забыть. Не то слово. Она застыла, больше не нуждаясь в том, чтобы убедить себя сопротивляться. "Отвали от меня."

"Я хочу сделать тебе больно," прошептал он, возбужденно дыша и медленно проводя по ее коже. "Прикажи мне остановиться."

Значит, он хотел доставить ей удовольствие и всё, что она должна была сделать, это дать ему разрешающий сигнал. Она покачала головой в отчаянной попытке предотвратить то, что она все еще хотела, в чем нуждалась, но никогда не могла позволить. "Нет. Я не буду."

Стоп. Нет, она не скажет ему стоп? Ох!

Он медленно улыбнулся — так грешно — словно это именно то, что он надеялся, она скажет, независимо от смысла. "Жаль", сказал он. И тогда он наполнил обжигающим поцелуем ее рот.

Милосердные Боги Небесные, думал Гидеон потрясенно. Эта женщина — его женщина — была на вкус как спелая ягода, владеть ею, все равно, что пытаться удержать молнию в руках, а звуки, которые она издавала во время их поцелуя, это трепетное дыхание, были как героин, смешанный с амброзией. Захватывающе, умопомрачительно, ошеломительно.

Он прижимал ее к земле и его эрекция упиралась ей между ног. Он мечтал сжать ее грудь. Боги, как же он хотел это сделать. Но это будет чересчур быстро. Для нее, по крайней мере. И он сделал единственное, на что еще был способен. Схватив ее за запястья он завел ей руки над головой, точно так же ограничивая этим собственную свободу движений.

Это была ошибка. Её спина выгнулась, сокращая то небольшое расстояние между её мягкой, сочной грудью и его мускулистой. Её соски были твердые, такие удивительно твердые, что они восхитительно и невероятно эротично терлись о его грудь, вознося его на новый уровень сознания.

Опасный уровень, где её удовольствие и счастье были важнее, чем его собственные.

Однако, он не отпустил ее, было слишком поздно. Ему нужно больше. Если он не может перекатывать её соски между своих пальцев, если не может ласкать их языком, то должен согласиться продолжить эту сладкую муку и тереться о них. В качестве дополнительного бонуса, каждое небольшое движение прижимало его член к центру её желания, заставляя их обоих дрожать и стонать.

Обычно поцелуи ничего не значили для него. Может быть потому, что он никогда не мог попросить о том, что хочет; ему приходилось лгать и требовать противоположное. Он вынужден был просить о чем-то невинном, милом, нежном и непорочном. Но со Скарлет всё было иначе. Она отдавалась ему грубо, даже жестко, искренне и решительно. Она кусала его, посасывала его язык, царапала его зубами. И он не мог насытиться всем этим.

Он целовал её целую вечность. Целовал, пока пели насекомые и луна боролась за своё место на небе. Целовал, пока не утратил способность дышать. Целовал, пока она отбивалась от него, её ноги обвились вокруг него, сжимая его, она покусывала его зубами, как будто молча прося его о большем.

И все же, всё это время, она, казалось, держала дистанцию. Как будто она не была действительно там с ним. Словно она сдерживала часть себя. Черт возьми — нет!

Он не потерпит никаких дистанций. Возможно, он и не хочет, чтобы всё зашло слишком далеко, но к тому моменту, как поцелуй закончится, она будет думать только о нём, ни о ком другом. И будет счастлива, что вышла за него. Она будет мечтать о нем и желать его сильнее, чем кого бы то ни было.

Была ли их близость такой же, как много веков назад? Разливалось ли пылающим жаром всепоглощающее желание, перемешиваясь с неутолимой болью?

Он отпустил одну из ее рук, и она сразу же запустила пальцы ему в волосы, до крови вонзаясь ногтями ему в голову. О, да. Сильней. Возможно, ему удастся подтолкнуть ее дальше? Но чтобы добиться этого, ему придется пожертвовать их поцелуем. Когда их губы так близко он не может ни о чем размышлять.

Гидеон со стоном заставил себя оторваться от ее губ. Ее глаза были плотно закрыты, как будто ей было больно. Ее губы распухли и влажно краснели. Неспособный справиться с собой он слизнул эту влагу, прежде чем до самой шеи задрать на ней платье, обнажив ее трусики, живот и в заключение груди. Он не дал ей лифчик. Слишком уж ему нравилась идея, что она сидит вблизи от него и между ним и ее сосками только тонкий кусочек хлопка.