Подойдя к приземистому одноэтажному строению, я остановился. Никаких признаков жизни в наглухо задраенных окнах я не заметил, но отлично знал, что бесстрастные глаза искусно спрятанных телекамер фиксируют каждое мое движение.

Наконец что-то щелкнуло, и обшарпанная дверь отворилась, обнажив свою стальную изнанку. Я вошел внутрь.

Никаких обычных источников света тут не было — лишь тускло мерцали экраны мониторов да вспыхивали сигнальные лампочки на пультах. Я стоял, ожидая, пока глаза мои привыкнут к темноте, когда в углу что-то тихо зажужжало и инвалидное кресло на колесах медленно выехало на середину огромного помещения.

— Присаживайтесь, — сказал Стамп.

Он и впрямь напоминал паука — его руки и ноги были вывернуты под непривычными углами к телу, а голова на тощей шее выдвинута вперед. Лишь приглядевшись, можно было заметить, что по странной иронии судьбы он был потрясающе красив — у него было тонкое одухотворенное лицо греческого бога, оскорбительно водруженное на искалеченное тело.

— Присаживайтесь, инспектор, — насмешливо повторил Стамп, — чувствуйте себя как дома.

Чувствовать себя как дома тут было трудновато — бедлам, да и только. Из стульев я заметил лишь инвалидное кресло Стампа. Я было ухватился за ящик, показавшийся мне наиболее безопасным, но этот шут крикнул:

— Умоляю вас, не сюда! Ведь это же радиомина!

Я пожал плечами и остался стоять. По-моему, он именно этого и добивался.

— Почему это инспектора Особого отдела так волнует смерть какой-то ученой крысы? — неожиданно спросил Стамп.

Ну конечно, ему и это известно. Подслушивает переговоры полиции, что ли?

Я слишком хорошо знал этого типа, чтобы пытаться с ним хитрить, — попробуйте перехитрить, например, хорька. Потому я честно сказал:

— Может, для тебя слово «обязательства» пустой звук, но дело именно в этом. У меня перед ним остались кое-какие обязательства.

— Доблестный инспектор обхаживал очередную телку и не поспел к решающей схватке, — нагло усмехнулся Стамп.

Я кротко ответил:

— Примерно так.

— И что же вас теперь интересует? Убийца? Или пропавший архив?

— Если мы найдем убийцу, то найдем и архив, — сказал я, — или наоборот.

— Что в бумажках?

— Он был историком, Стамп. Ничего такого, что могло бы заинтересовать твоих знакомых.

— Это верно.

Стамп подумал.

— Тебя очень удивит, если я скажу, что не знаю, кто это сделал, — сказал он наконец.

Я и вправду удивился.

— Да ты что!

— Вот те крест! Это — первое. Второе — недавно я получил заказ на восемь «стражей». Целых восемь! И если чисто гипотетически связать эти два факта…

Я мысленно охнул. Про «стражей» всем известно, но ни один из них никогда не попадал в руки ни к одному нашему сотруднику. Это миниатюрное устройство представляет собой крохотный передатчик, который крепится к височной кости носителя. При помощи импульсов, которые он подает, заказчик получает возможность управлять человеком на расстоянии да еще и ориентироваться в обстановке, окружающей исполнителя, — прибор транслирует на приемник все, что происходит вокруг. В критический момент заказчику достаточно нажать на кнопку, и миниатюрный прибор взрывается, впрыскивая своему носителю смертельную дозу цианида. Стоит такой «страж» астрономическую сумму, которая не всякому наркокартелю по карману. А тут — целых восемь!

— Ты хочешь сказать, что мы имеем дело с какой-то хорошо организованной группой? — спросил я.

— Я ничего не говорил, — усмехнулся Стамп.

— Объясни, зачем хорошо организованной группе понадобился старый архив?

Он покачал головой:

— Слишком много вопросов, инспектор. По-твоему, я знаю все?

— А то нет?

Он снова ухмыльнулся.

— Но эти бумаги пользуются спросом, должен заметить. Говорят, один тип в баре надрался и рассказывал, что кое-кто уже этими бумажками интересовался.

— Какой тип?

— Некий Кармайкл. Знаешь такого?

— Немного… А он тут при чем?

— Ну, считается, что у него большие связи.

Это уже интересно. Те, кто искал эти бумаги, раз уж они связались с Кармайклом, понятия не имели о Стампе. Скорее всего это кто-то со стороны, кто-то не знающий здешнего расклада. Они наняли Кармайкла только потому, что тот не брезгует никакой работенкой и беззастенчиво рекламирует сам себя. Я вздохнул:

— Ладно. Поговорю с ним. Значит, кто-то еще завелся в этом омуте. Поглядим, что за рыбка такая.

Стамп, нажав на какую-то невидимую кнопку, развернул свое кресло и, подъехав вплотную ко мне, уставился снизу вверх блестящими глазами мне в лицо. Взгляд его своими гипнотическими свойствами смахивал на взгляд змеи — почему-то при виде его мне всегда на ум приходили какие-то ассоциации из мира животных.

— Похоже, ты влип, Олаф, — сказал он. — Если архивы у них, плохо. Но еще хуже, если архивов у них нет.

Я разозлился.

— Что ты хочешь сказать? Может, хватит говорить намеками?

— Тебе фамилия Ионеску ничего не говорит?

Я отупело потряс головой.

— Если бы у вас, легавых, были бы такие же мозги, как мышцы…

— Стамп, — сказал я, — давай не переходить на личности. Я наведу справки. Ты этого хочешь?

— Мне-то какое дело? Валяй наводи.

Я вздохнул.

— Спасибо. Что ж, пойду проведаю Кармайкла. Он все там же ошивается?

— Там же! — Стамп, казалось, потерял всякий интерес к происходящему. Он резко развернул свое кресло и завозился у одного из пультов. Я понял, что больше из него ничего не вытянешь, и направился к выходу. При моем приближении дверь щелкнула и автоматически отворилась, пропуская меня. Я был уже на пороге, когда Стамп сказал мне вслед:

— Эй!

Я обернулся.

Отблеск красной сигнальной лампы высвечивал его лицо падшего ангела.

— Привет напарнику.

Он никогда не тратил слов понапрасну, и все, что он говорил, имело некий определенный смысл — за этим пожеланием явно скрывался какой-то намек. Но какой?

…Кармайкл обычно ошивался в баре «Веселая сардинка», расположенном на молу, выступающем далеко в море. Вонючее место, но для многих темных личностей оно служило чем-то вроде конторы для деловых переговоров, и всякой швали тут вечно болталось полным-полно. Я толкнул ногой стеклянную дверь, кивнул Уле, мрачно восседавшему за стойкой, и, велев принести мне виски с содовой, устроился за столиком с видом на залив. Наступал вечер, солнце нависло над ртутными водами, точно раскаленный шар, с моря потянуло холодом…

В баре было тихо, только в углу дремал, положив голову на руки, какой-то хмырь.

Уле воспринял мое появление спокойно — уж не знаю, откуда этим барменам всегда все известно (а Уле вдобавок был еще и владельцем этого довольно доходного местечка), но и сам он, и все его постоянные клиенты отлично знали, что инспектор Матиссен приписан к Особому отделу, а Особый отдел не занимается всякой шушерой и ни наркотики, ни подпольная продажа оружия, ни даже