через два. Днем на часах один болтается здесь — у стены с мешками. Ночью, вероятно, удваивают пост. Вероятно. Вот на этом участке дороги две плиты для снижения скорости приближающегося транспорта. С другой стороны так же. Да! Здесь стена высотой полтора метра из мешков с песком. Сам блокпост здесь. Бетонные плиты. Три амбразуры для стрельбы. Выходят сюда, сюда и сюда. Почему не четыре? Не понятно. Ладно. Пулемет здесь. Определить точно сложно. Или пулемет Калашникова ПК или облегченный модернизированный ПКМ. Это нам не так важно — разница в три килограмма всего. ПКМ предпочтительней. Там же, где пулемет — место для отдыха. Четко наблюдала дым оттуда дважды. От самой стены с мешками идут два ряда колючей проволоки — вот так вот. Это внешнее ограждение. Напротив блок поста через дорогу есть еще одна укрепленная огневая позиция — вот тут. Тоже бетон и плиты. Это для возможности вести перекрестный огонь, в случае нападения на блокпост. В обе стороны вдоль дороги вырубили все под корень — не поленились — метров на двадцать — двадцать пять. В принципе все устроено грамотно. Есть идеи кое какие у меня. Ну что обсудим?

— Давай, обсудим, — сказал Бекас, не сомневаясь, что идеи будут толковые и будет что обсудить.

Бекас уже оценил одну ее идею, которую она подала еще вчера — провести операцию под чужим флагом. Для этого они и взяли с собой два комплекта обмундирования «Легиона Свободы» сняв их с тех, которые остались лежать там — у коровника. «Я бы не додумался» — признал Бекас, услышав от нее такое. А она только добавила тогда — «Это классика диверсионных операций на территории противника».

— Проводить операцию предлагаю в четыре-пять утра. — сказала она.

— Это понятно. — быстро согласился Бекас.

— Моя первоначальная задача будет заключаться в том, чтобы скрытно достичь к этому времени вот этой точки ограждения напротив блок поста и преодолеть обе линии колючки. Разумеется, так же скрытно.

— А здесь что? — Бекас показал на пустое пространство на схеме.

— Тут открытое поле. Придется — медленно, ползком. Начиная вот от сюда. Это метров двести. Начинать мне надо будет сразу, как стемнеет в двадцать три ноль-ноль.

— А в случае…? — Бекас не договорил.

— А в случае моего обнаружения ты находишься здесь — в лесополосе. Открываешь огонь на поражение. Приоритет для тебя, конечно же, подавить пулемет. Как раз работа для СВД. Я буду отходить вдоль дороги.

— «Урал»?

— «Урал» — здесь в лесополосе — двести метров от твоей позиции.

— Двести? — удивился Бекас.

— Твоя задача здесь, в этой твоей позиции, ограничена тем, чтобы убедится, что я на месте для начала атаки и прикрывать меня на случай провала. Когда я подам сигнал, что я на месте — ты идешь к мотоциклу и начинаешь открытое движение по дороге на нем к блокпосту.

— Это что же получается — в нахалку?

— Ты говорил, что между «Потаповскими» и «Легионом» все ровно. Между ними мир. Так?

— Все ровно. Мир, да. Постой! Сигнал! Какой сигнал?

— Легионер ночью на мотоцикле не вызовет больших подозрений. Он едет, скажем, к родственникам. К родственнику. Родственник, скажем, заболел или что-то такое. Нужно тебе придумать достоверную легенду — зачем он едет в Потаповку. А сигналом будет крик совы. Три по три. Начиная с четырех ноль-ноль — слушай. Я буду повторять через каждые пол часа, пока не услышу мотоцикл.

Валентина сложила свои ладони горстью, как бы зачерпнув в них воду, и подула между большими пальцами. Раздались три коротких крика совы.

— Ага! — воскликнул Бекас, — ну, тогда мотоцикла тебе ждать не надо и куковать через пол часа тоже. Я дам сигнал, что я принял. Три раза по три.

Бекас повторил три крика совы.

— Дальше! — сказал Бекас.

— Дальше так, — продолжала Валентина, — твоя задача заболтать переднего часового. Моя задача забросать гранатами блок пост. Задача со взрыва первой гранаты такая: если ночью пост будет у них сдвоен, то одного тебе надо оставить в живых, чтобы пустить противника по ложному следу. Второго ликвидировать.

— Можно оставить в живых двух и пустить по ложному следу. — сказал Бекас.

— Можно, но не нужно. — сказала она.

Бекас даже удивился, что она что-то ответила ему на это.

Опустив вниз молнию трактор, на своей косухе, она полезла во внутренний карман; стала видна надпись на ее майке — «не влезай — убьёт!»

— Вот! — она протянула Бекасу, то, что показалось ему сначала пластиковым пузырьком, — Это спрей с нервнопаралитическим газом. Не смертельный. Считается, что не смертельный. Достаточно трех секунд воздействия. Держать на вытянутой руке от себя. Вот так. Раз-два-три. Достаточно. Красная кнопка — это предохранитель — снимается в эту сторону. Вот так.

Бекас взял в руки баллончик, повертел его в руке, убрал себе в карман.

— Доверие между нами растет, старший лейтенант. — сказал он, подумав про себя: «А никого ей не жалко».

Она задумалась на секунду, сказала:

— В момент боестолкновения — ориентируемся по обстановке. Но это так — лирика. Все. Есть замечания у тебя? Соображения, дополнения какие?

— Толково задумано. С легендой, с причиной, почему ночью я еду к ним — я подумаю.

— Ну, что вроде бы все? — сказала Валентина, осматривая их стан, сказала — Мне надо спать. Завтра будет не просто.

Она полезла в свой небольшой тридцатилитровый рюкзачок, достала оттуда брезентовый мешочек с красным крестом. Из мешочка достала маленький бумажный конвертик, развернула конвертик — там оказался белый порошок; расправила края конвертика, высыпала содержимое себе в рот, запила водой из фляги.

— От простуды? — поинтересовался Бекас.

— От бессонницы. — сказала она, — Не возражаешь? — она легла на «бундесверовский» коврик Бекаса.

Транквилизатор, который она приняла начал быстро действовать. Она уснула.

Опять Бекасу вспомнилось то кино американское, в котором все танцевали и танцевали без отдыха и он подумал: «Эта лошадка себя когда-нибудь загонит. Кино это еще так называлось по заподлятцки — «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?»

Надо было придумать что-то достоверное и похожее на правду — зачем ночью легионеру из Оскола тащится в Потаповку. Бекас начал придумывать. Придумывалось не очень

«Значит так — едет из Оскола мотоциклист в Потаповку. Ночью. Зачем? Заболевший родственник? Спросят— кто родственник, а я там никого и не знаю. Не годится такое. Запомнил двух из Потаповки, с которыми ходил в Зону. Но как их имена? Только лица и помню. Думай, думай, Бекас!»

Он перебрал в голове еще пару вариантов — ничего его не устроило. Стало как-то даже неловко за то, что он так тупит