– Заехал забрать бумаги, – мрачно цедит он и почему-то переводит взгляд на папу. И суровеет еще больше, будто собираясь высказать ему обо всех моих прегрешениях. Или правда собирается? Не боюсь, что отец все узнает, что совершенно не хочется, чтобы эта информация исходила от другого человека.

– Тоже работаете допоздна, как и моя девочка? – папа улыбается, обнимая меня за плечи и притягивая к себе. А свободную руку протягивает Лавроненко. – Сергей Иванович.

Вокруг нас довольно темно и прохладно, но мне внезапно становится жарко. Как будто воздух накален до предела и вот-вот взорвется. Вспыхнет огненным маревом, снося все на своем пути. С каждой минутой я все больше теряюсь: слишком контрастно поведение отца и Лавроненко. Первый улыбается и выглядит абсолютно спокойным и довольным, второй становится все мрачнее и мрачнее. Исходящее от него напряжение осязаемо, и мне страшно. Может, у него какие-то проблемы? Не зря же он приехал в офис так поздно. Всякое может случиться. Но почему кажется, что злится он на меня?

Спустя несколько бесконечных мгновений мужчина все-таки пожимает протянутую руку и сдержанно называет свое имя.

– Решил встретить дочку, не люблю, когда так поздно ходит одна, – отчего-то сильнее улыбается отец и прощается: – Доброго вечера вам. Поехали, Маш?

Я не отзываюсь, ошеломленная изменениями, происходящими с Лавроненко. Он замирает и отчего-то приоткрывает рот, как-то странно моргая, будто ветер резко плеснул пыли в глаза. А потом отворачивается и начинает кашлять. Или смеяться? На смех эти звуки похоже гораздо больше, вот только причин веселиться ведь нет, и я все-таки решаю, что мужчина просто поперхнулся. И, наконец, расслабляюсь немного, когда, снова обернувшись ко мне, он уже не выглядит, как грозовая туча, готовая вот-вот пролиться дождем.

– И вам доброго. До завтра, Мария.

По дороге домой усердно размышляю о том, что мой начальник все-таки довольно странный тип. И настроение у него меняется слишком быстро. Конечно, я многого не знаю, но считала его более уравновешенным.

– Машунь, скажи-ка мне одну вещь, – задумчиво проговаривает отец, и я моментально напрягаюсь, будто догадываясь, о чем пойдет речь. – Та вчерашняя история с фотографией, которую ты мне поведала, она точно про твою подругу?

Бросает на меня короткий взгляд и снова поворачивается к дороге, а я опускаю голову. Хоть в салоне и темно, папа не может не заметить, как полыхают мои щеки. Да и без этого наверняка догадался. Наивная, а я-то считала, что придумала отличное прикрытие для своих расспросов!

Молчу, и он понимающе хмыкает.

– В таком случае все именно так, как я тебе сказал.

– Ты о чем? – у меня даже голос от волнения садится. Говорить о Ларке было намного проще. А сейчас чувствую себя жутко неловко и не могу поверить, что обсуждаю с родным отцом такие интимные вещи.

– Твой начальник явно не остался равнодушным к тому, что увидел.

Папа так спокоен, словно о погоде со мной беседует. Как будто это в порядке вещей. Но не укоряет, не осуждает и не пытается внушить, что такие глупости надо выбросить из головы. Я вспоминаю его неоднократно произносимые слова о том, что он на моей стороне. Всегда, что бы ни сделала. И пытаюсь успокоиться, унять табун мурашек, скачущих по телу. Может, и неправильно обсуждать подобное, но зато он точно скажет правду.

– Не знаю, – наконец, выдавливаю из себя. – Я не заметила. Злится больше обычного, причем совершенно без причины.

Смотрю на отца и замечаю, как он прячет улыбку в уголках губ.

– Не злится, дочь. Ревнует.

– Что? – от неожиданности я разве что на сиденье не подскакиваю, разворачиваюсь к папе и даже перестаю стесняться. – Как это, ревнует? К кому?

– Иногда завидую твоей юности и неиспорченности, – помимо снисхождения во взгляде папы столько участия и тепла, что щемит сердце. – Уверен, это привлекает твоего начальника гораздо больше той фотографии. Оставайся подольше такой, малышка. И, кстати, он мне понравился.

Я с самого вечера пребываю в какой-то странной эйфории. Не могу думать ни о чем другом после того, что поведал мне отец. Это не укладывается в голове, и поверить по-прежнему трудно, но меня все равно переполняет пьянящий восторг.

Папа не мог ошибиться. Чем дольше размышляю, тем яснее становится то, что вначале постоянно ускальзывало от понимания.

Лавроненко ревновал. Правда, ревновал! Звучит совершенно нелепо, ведь только абсолютно слепой человек мог предположить, что мужчина со мной рядом – это не отец. Что нас связывает что-то большое. Слепой… или тот, кому не все равно. Кто не хочет признаться в этом, натянув на себя маску отчуждения.

Конечно, у Алексея есть повод так себя вести. Мы знакомы всего ничего. Он старше. И он – мой шеф. И наверно, если очень постараться, можно придумать еще десяток причин, по которым ему надо держаться от меня подальше. Я понятия не имею, что творится в его голове, но все равно видеть проявление таких вот собственнических инстинктов нереально приятно.

И на следующий день в офис собираюсь с особой тщательностью. Долго укладываю волосы, чтобы они блестели и струились по плечам. Вожусь с макияжем, нанося его так тщательно, словно от этого зависит вся моя будущая судьба. Надеваю новую юбку и блузку, купленные недавно. Волнение по поводу инцидента с фотографией немного улеглось, и я позволяю себе, наконец, облачиться в эту красоту. Понимаю, что выгляжу гораздо нарядней, чем полагается для будничного рабочего дня, но все равно остаюсь именно в этой одежде. И в том самом белье. Да, его тоже решаюсь надеть, неожиданно для себя самой. Конечно, Алексей этого не увидит и, скорее всего, не заподозрит, но осознание того, что на мне комплект, взбудораживший его воображение, несет какие-то необыкновенные чувства.

Ощущаю себя Золушкой, собирающейся на бал. И пусть никого бала не предвидится, а принц может вообще не посмотреть в мою сторону, все равно не хочу упускать возможности быть красивой. Это так здорово: видеть отражение в зеркале и понимать, что ты довольна сама собой!

А в офисе меня ждет неожиданная новость. Прихожу одной из первых, начальника еще нет, но в кабинет вскоре один за другим начинают тянуться люди. С конвертами, коробками конфет, свертками и даже цветами. И оказывается, что сегодня вовсе не обычный день. Это день рожденья моего шефа, о чем я знать не знала и, естественно, никак не могла подготовиться.

– Машенька, вы такая красивая! – мужчина средних лет, кажется, из компьютерного отдела, одаряет меня теплой улыбкой. – Уже готовы к ресторану? Сразу отсюда пойдете? Понимаю, загрузил вас шеф работой, даже переодеться некогда.

Машинально улыбаюсь в ответ, едва не ляпнув, что не знаю ни про какой ресторан. Но о нем говорят уже не первый раз, а значит, предполагается, что и мне должно быть все известно.

Вот только ни бывшая секретарша, уходя, не удосужилась предупредить ни о чем подобном, ни сам начальник не оставил никакой информации.