отсутствовал несколько минут. Тем временем Клоуз и Лоуренс перешептывались, излучая уверенность, что таким образом Кеннеди признал поражение. Грегори и Эш подобным образом обменялись несколькими словами – все выглядело так, словно Эш пытается дать происходящему лучшее объяснение, чем то, которое мог придумать Грегори.

Когда Кеннеди вернулся, Клоуз уже застегивал пальто, собираясь уходить, а Лоуренс закуривал новую сигару. Кеннеди сжимал в руке блокнот.

– Моя стенографистка пишет очень разборчиво, по крайней мере мне так кажется, но я долго практиковался. Просматривая ее записи, я нашел много фактов, которые заинтересуют вас позже – на суде. Но позвольте мне зачитать:

– Ну, он очень умен, но у него же нет ничего против меня, не так ли?

– Нет, пока он не разыщет посредника, купившего для вас радий.

– Он не сможет этого сделать. Никто не сможет узнать в вас человека, отправившегося в Лондон под видом ювелира, узнавшего, что радий может применяться для окраски бриллиантов, и пожелавшего приобрести хороший запас радия.

– Тем не менее нам придется отказаться от иска против Грегори. Эта часть безнадежно испорчена.

– Да, полагаю, это так. Как бы то ни было, я – свободен. Она вряд ли сможет что-то сделать, так что она согласится на развод и мирное соглашение. Сама виновата – мы пытались добиться этого любым путем, но она с жиру бесилась. Она вынудила нас пойти на это.

– Да, теперь вы сможете выгодно развестись. Но как нам заткнуть этого Кеннеди? Даже если он не может ничего доказать, то все равно будет очень неприятно, если всего лишь слухи об этом достигнут ушей миссис Тулкингтон.

– Лоуренс, можешь зайти так далеко, как пожелаешь. Ты знаешь, какое значение для меня имеет брак. Он позволит мне погасить долги как перед вами, так и перед всеми остальными.

– Клоуз, посмотрим, что я смогу сделать. Он скоро вернется.

Лицо Клоуза побагровело.

– Это сплошная ложь! – выпалил он, обращаясь к Кенне­ди. – Вранье! Вы – фигляр и шантажист! За это я отправлю вас в тюрьму, и вас, Грегори, туда же!

– Пожалуйста, один момент, – спокойно сказал Кеннеди. – Мистер Лоуренс, не будете ли так добры, потянитесь за ваш стул. Что вы нашли?

Лоуренс достал черную коробочку с тянущимся от нее проводом – тем самым, который я укладывал в трещины на полу.

– Это небольшой прибор, изобретенный Томасом Эдисоном. Он называется «акустифоном». В основном он позволяет усилить звук в полторы тысячи раз и перенести его в любое место, где вы сможете разместить приемник. Первоначально мистер Эдисон изобрел это устройство для помощи глухим, но я не вижу причин, по которым его нельзя было бы использовать для помощи закону. С этим прибором больше нет нужды подслушивать у замочной скважины. Внутри этой коробочки нет ничего, кроме серии катушек, на которые туго натянуты тоненькие провода. Простой шум шагов превращается в топот копыт ломовой лошади. Если разместить акустифон в любой части комнаты, а лучше всего – возле говорящих людей, то даже если они будут перешептываться, то их шепот – такой же, как ваш этим вечером, особенно в тот момент, когда я вышел за стенограммой… так вот, этот шепот прозвучал так же громко, как если бы вы кричали о своей вине. Клоуз и Лоуренс, вы оба можете считать себя арестованными – за сговор и попытку ложного обвинения другого человека. Полиция скоро будет здесь. Нет, Клоуз, силой вы не пробьетесь. Двери заперты, и, как вы видите, здесь нас четверо против вас двоих.

V. Приключения сейсмографа

«Доктор Джеймс Хэнсон, врач при коронере. Уголовный суд», – прочитал Крейг Кеннеди, держа в руках визитку посетителя. Затем добавил, обращаясь к гостю:

– Садитесь, доктор.

Доктор поблагодарил его и сел.

– Профессор Кеннеди, – начал он, – меня к вам направил инспектор О`Коннор из Детективного бюро. Может показаться неуместным, что городской чиновник просит вас о помощи, но, понимаете, я полностью сбит с толку. Вдобавок мне кажется, что дело вас заинтересует. Дело Вэндама.

Если бы доктор Хэнсон вдруг пустил ток по индукционной катушке, а я держался за её спирали, то не думаю, что полученные ощущения могли бы сравниться по внезапности с теми, что я почувствовал сейчас. Дело Вэндама было сенсацией, тройной загадкой, с чем мы с Кеннеди согласились. Что это было – самоубийство, убийство или внезапная смерть?

– Я читал только то, что было опубликовано в газетах, – ответил Крейг на слова доктора. – Видите ли, мой друг Джеймсон работает в газете «Стар», и у нас вошло в привычку обсуждать подобные дела.

– Я очень рад познакомиться с вами, мистер Джеймсон, – воскликнул доктор Хэнсон, усмотрев в этих словах наше представление. – Отношения между судом, где я работаю, и вашей газетой всегда были весьма удовлетворительными, в этом я могу вас заверить.

– Спасибо, доктор. Поддержание этих отношений зависит от меня, – ответил я, пожимая протянутую им руку.

– Теперь к делу, – медленно продолжил доктор. – Есть прекрасная женщина в самом расцвете лет, жена очень состоятельного банкира на пенсии, который значительно старше её, ему практически семьдесят, из весьма достойной семьи. Конечно, вы всё это знаете, но позвольте я коротко обрисую картину так, как вижу её. Эта женщина, явно здоровая, обладающая всеми предметами роскоши, которые можно приобрести за деньги, через пару лет вошла бы в список самых богатых женщин Америки. И вот горничная обнаруживает её посреди ночи, сидящей за столом в библиотеке, без чувств. Так и не придя в сознание, она умирает на следующее утро. Коронер с доктором были вызваны, и я должен был вынести своё заключение. Семейный врач объяснил смерть естественными причинами, уремической комой в связи со скрытым заболеванием почек. Некоторые газеты, в том числе и «Стар», как я полагаю, заподозрили самоубийство. А есть и другие, которые категорично заявили об убийстве.

Доктор сделал паузу, чтобы посмотреть, следим ли мы за его речью. Само собой разумеется, Кеннеди был весь внимание.

– У вас есть какие-либо факты, ещё не известные общественности? – спросил Крейг.

– Я как раз подхожу к этому, – ответил доктор Хэнсон. – Позвольте мне сперва обрисовать дело. Генри Вэндам стал, скажем так, очень эксцентричным к старости. Среди всех проявлений его эксцентричности газеты больше всего были впечатлены его привязанностью к одному медиуму и её ассистенту, миссис Мэй Поппер и мистеру Говарду Фаррингтону. Сейчас, конечно, дело не в том, является ли спиритизм истиной или обманом, как вы понимаете. У вас есть своё мнение, у меня – своё. Всё,