Пятеро заключенных согласились участвовать в опытах. Проект «Парадиз» запущен.

Меня трясло, когда я возвращался домой. Очутившись один, я завыл, как волк на луну, но шок, вызванный смертью Марселлина, все не отпускал. Что делать? Продолжать – плохо. Бросить еще одного танатонавта на верную гибель – плохо. И я выл. Соседи стали колотить в стенку. Они добились своего: я умолк, хотя и не успокоился.

Меня раздирали противоречия. Я не хотел думать, что больше не увижу Амандину, но в то же время не испытывал никакого желания погружать людей в кому. Идеи Рауля меня увлекали, но я не желал снова брать на свою совесть чужую смерть. Не хотел я и жить в вечном одиночестве. Сама мысль вернуться к постылой работе в больнице была мне противна. В одном Рауль прав: этот проект страшен, но это грандиозная авантюра. Это приключение!

Он ненормален, ему не дает покоя самоубийство отца. Но Амандина… Что заставило ее пойти на это? Может быть, она тоже верит, что станет первооткрывателем нового мира? У Рауля язык хорошо подвешен…

Я глушил портвейн стакан за стаканом, пока совершенно не опьянел. Попробовал заснуть, читая романы. Опять я один в постели, да еще и смерть Марселлина на совести. Простыня казалась ледяной, как термоодеяло.

На следующее утро я пил кофе со сливками в бистро на углу и подумал: а что, если Марселлин умер из-за того, что ему ввели слишком много хлорида калия? Это высокотоксичное вещество, надо бы уменьшить дозу.

Это задача как раз для анестезиолога.

Как правило, мы используем три класса анестетиков. Наркотики, морфины и кураре. Я обычно применял наркотики, но, возможно, для «смерти-лайт» больше подходит кураре?

Хм-м. Нет. Продолжу с наркотиками.

Я понемногу погружался в чисто технические проблемы. Включились профессиональные рефлексы. В памяти всплывал университетский курс химии.

«Может, взять пропофол? – думал я. – Это новый наркотик с улучшенными характеристиками. Пробуждение после него обычно наступает через пять минут. Нет, пропофол плохо сочетается с хлоридом. Значит, придется остановиться на тиопентале. Да, но в каком количестве? Обычно берут пять миллиграммов на килограмм веса. Пять миллиграммов – минимальная доза, десять – максимальная. Я дал Марселлину 850 миллиграммов, а он весил 85 кило. Может, снизить дозу…»

В два часа дня я позвонил Раулю. Мы снова встретились на танатодроме Флери-Мерожи. Заключенные опять осыпали нас оскорблениями. Бесполезно объяснять им, что Марселлин добровольно покончил с собой. Мы встретили начальника тюрьмы, который не сказал нам ни слова, даже не взглянул в нашу сторону.

Хьюго, напротив, добродушно приветствовал нас.

– Не волнуйтесь, доктор. Прорвемся!

Но я беспокоился не о себе, а о нем.

Я уменьшил дозы. 600 миллиграммов для Хьюго, который весил 80 килограммов. Должно хватить.

Рауль следил за всеми моими манипуляциями. Думаю, он хотел научиться все делать сам, если я совсем откажусь с ним работать.

Амандина протянула Хьюго стакан свежей прохладной воды.

– Последний глоток приговоренного? – пошутил тот.

– Нет, – ответила она совершенно серьезно.

Танатонавт лег на кресло. Мы действовали как обычно: укрепили датчики, измерили пульс и температуру, накрыли добровольца термоодеялом.

– Готов?

– Готов.

– Готова! – отозвалась Амандина, поднимая видеокамеру.

Хьюго пробормотал молитву, широко перекрестился и тут же начал отсчет, словно хотел как можно быстрее со всем этим покончить:

– Шесть, пять, четыре, три, два, один, пуск!

Поморщившись, словно проглотил горькую пилюлю, он нажал на выключатель.

Японцы называют страну мертвых Ёми. Рассказывают, что бог Идзанаги однажды отправился туда в поисках своей сестры Идзанами, которая была и его женой. Когда он ее там встретил, то стал упрашивать вернуться в мир живых. «О мой муж, почему ты пришел так поздно? – ответила Идзанами. – Я вкусила пищу, приготовленную в стране мертвых, и теперь должна остаться здесь. И все же я хочу попытаться упросить, чтобы меня отпустили. Жди и ни в коем случае не смотри на меня».

Но Идзанаги решил-таки взглянуть на свою сестру-супругу. Нарушив запрет, он взял гребень, вытащил с его помощью зуб изо рта и превратил его в пылающий факел. И тогда он сумел разглядеть Идзанами. Ее глодали черви, в которых превратились восемь богов грома. Охваченный страхом, он бросился прочь, думая, что совершил ошибку, придя туда, где царит ужас и тлен. Разгневанная тем, что он ее покинул, Идзанами послала чудовищ вдогонку за Идзанаги, но тот сумел от них убежать.

Тогда Идзанами ринулась за ним сама. Идзанаги устроил ей ловушку в одной из пещер. Когда оба божества стали произносить формулу развода, Идзанами воскликнула: «Каждый день я буду хватать по тысяче людей твоей страны как плату за твое предательство». – «А я каждый день буду рождать по полторы тысячи», – ответил ей Идзанаги.

Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»

Хьюго так и не вернулся. Он застрял на полпути между Континентом Мертвых и миром живых. Он не умер, но остался в коме, с остановившимся взглядом и почти прямыми линиями энцефалограммы и электрокардиограммы. Он превратился в «овощ», как говорят врачи. Сердце и мозг Хьюго функционировали, но он не мог ни двигаться, ни говорить.

Я добился, чтобы его забрали в службу сопровождения умирающих нашей больницы. Хьюго отвели отдельную палату, а много лет спустя перевезли в Смитсоновский институт в Вашингтоне и поместили в музей смерти, чтобы любой мог видеть, что происходит с тем, кто застревает между двумя мирами.

Когда я думаю о нашей второй попытке, мне кажется, что она вполне могла получиться. В любом случае этот эксперимент оказался очень ценным, потому что помог мне определить правильное соотношение тиопентала и хлорида калия.

Но мы потеряли пятерых добровольцев. Три трупа, дезертир и «овощ». Славно, нечего сказать!

Рауль немедленно вцепился в Меркассьера, чтобы нам дали новых подопытных. Министр снова получил разрешение президента Люсиндера, и начался безжалостный отбор. Нам нужны были приговоренные к пожизненному заключению, а из них те, кто стремился вырваться из тюрьмы. Стремление к самоубийству допускалось, но не слишком сильное. Нам нужны были люди в здравом уме, не наркоманы и не алкоголики.

Особенно важным было вот что. Добровольцы должны были иметь отменное здоровье, чтобы выдержать дозу хлорида калия и отправиться на тот свет в добром здравии.

В один прекрасный день перед нами предстал громила Мартинес, вожак шайки, напавшей когда-то на нас с Раулем. Он нас не узнал. Я вспомнил слова Лао-цзы: «Не пытайся отомстить, если кто-то обидит тебя. Сядь на берегу реки, и вскоре труп врага проплывет мимо тебя».