Когда он выбежал на задний двор, грабитель пытался перебраться через высокий двухметровый забор — им владельцы соседнего дома отгородили свою территорию от ареала алкашей. Володя со всех ног пустился за ним и успел ухватить ногу грабителя до того, как тот перемахнул через забор.

— Назад! Гулнар!

Грабитель с силой брыкался и успел двинуть Володе по лицу. В глазах вспыхнули искры, и по лицу разлился жар. Володя замахнулся дубинкой и что есть сил врезал по ноге грабителя. Тот истошно взвыл. Двинув ему еще раз, Володя сдернул грабителя с забора. Послышался треск одежды — падая, грабитель распорол штанину и кожу на бедре и заорал еще громче и истошнее.

— Аааа! Нога! Моя нога!

Во двор, тяжело дыша, забежал Маржанов.

— Поймал?

— Моя нога!

— У тебя есть еще вторая, козел, — рявкнул Маржанов. А потом, присмотревшись к лицу грабителя, удивленно добавил: — Володь, глянь на него.

На земле перед ППСниками, вопя от боли, корчился Пляскин. Володя сжал зубы.

— Ну здорова, ублюдок.

Ремонтники из команды Михалыча располагались с торца складского здания: старая и грязная железная дверь, на которой мелом было когда-то выведено «Бригада № 3/2». Ремонтник в оранжевой безрукавке со светоотражающими полосками курил у дверей, когда до него донесся шум двигателей. Машины были здесь редким гостем. Он скосил взгляд на звук и от неожиданности выронил сигарету: из-за угла показалась колонна полицейских машин с включенными мигалками. Одна, вторая, третья… Они рассредоточивались по территории перед складом, блокируя его по периметру. Рабочий, пораженно выкатив глаза, наблюдал, как из машин быстро выбегают люди — в форме с автоматами, в штатском в бронежилетах и с пистолетами.

— К стене! Быстро!

Рабочий хотел что-то сказать, но предпочел подчиниться. Тут же кто-то в форме грубыми пинками по голеням заставил его расставить ноги и заломил руки.

— Вы, блокируйте основной выход! — приказывал Буров, направляясь к железной двери. — Остальные заходим! Первая облава?

Он обернулся на нервную Веру, которая прижимала к груди папку, как сокровище. Она нервно кивнула.

— Не волнуйся, все будет хорошо.

Темный предбанник служил складом с инструментами, необходимыми бригаде для работы. Михалыч и Семен были здесь, когда внутрь ворвались полицейские.

— Всем оставаться на своих местах! Полиция! У нас постановление на обыск!

Семен бросился к двери в подсобку, его догнал Корболин из ППС.

— Куда? Сказано, стоять!

— Я просто в туалет!

— Посмотрим на твой туалет, — бросил Буров. — Народ, начинаем!

Вера выглянула в дверь наружу, громко позвав:

— Понятые!

За дверью, к которой так стремился Семен, находилась каптерка бригады: раскладушка и старая односпальная пружинная кровать, обеденный стол, холодильник, полки со всякой всячиной. Шкаф с личными вещами. Опера перерыли все — наркотиков не было.

— Иваныч, пусто.

— Черт, — буркнул он, покосившись на Веру. — Это должно быть здесь. Они круглосуточно находятся в помещении, даже по ночам один из них дежурит. Наркота здесь.

— Кинолог?

Буров кивнул. Вера достала сотовый телефон и набрала номер.

Кинолог был у пограничников, расквартированных на территории привокзального комплекса — здание погранотряда располагалось в паре сотен метров от конторы бригады Михалыча.

Перед складом была суета: большинство ППСников уехали — со стороны было видно, как перед отъездом они усадили в воронки задержанных членов ремонтной бригады. Остались только опера, но все в бронежилетах и с оружием.

Эту картину наблюдали двое в серебристом «лифане», который спрятался в тени на углу здания депо.

— Суки, — процедил Француз.

Штекер молча кивнул, продолжая наблюдать. К складу подъехал дежурный фургон из ОВД. Водитель, поправляя автомат, вышел и заговорил о чем-то с опером, который караулил вход в контору бригады.

Затем показалась «Нива» с зеленой полосой на боку. Пограничники. Француз и Штекер видели, как из вновь прибывшего внедорожника выходит военный в камуфляже, держа на поводке здоровенную овчарку.

— Пока не нашли.

— Может, товар не здесь? — с надеждой предположил Штекер.

— Сейчас увидим.

Овчарка подала голос и встала в стойку, устремляясь к холодильнику. Буров распахнул его. Бутылки, консервы, хлеб, банка с соленьем. Выдвинул единственный ящик — помидоры.

— Пусто.

— За холодильником! — догадалась Вера. — Отодвигайте его!

— Коль, помоги.

Буров и Муртазин налегли на холодильник. С противным скрипом царапая ножками старый линолеум на полу каптерки, холодильный аппарат поддался.

— Есть!

За холодильником в стене была неровная круглая дыра — ее просто выломали в кирпичной кладке стены. Буров достал телефон, быстро нажал кнопку фонарика и осветил нишу в стене.

Внутри, вповалку, одна на другой, лежали пыльные спортивные сумки. Бока раздувались — сумки были плотно набиты. Буров кивнул сам себе, чувствуя, как по коже спины пробежали мурашки удовлетворения. Такого с ним не было много-много лет.

— Нашли.

— Понятые, подойдите сюда! — подключилась Вера. — Вы можете видеть тайник в стене. Буров, доставайте.

Снаружи было видно, как забегали менты: опер у входа скрылся в дверях, тут же изнутри выбежал другой и бросился к фургону с надписью «Дежурная часть». Что-то крикнул водителю и заговорил по рации. Водитель побежал внутрь.

— Товар там, — процедил Француз. — Мы в жопе.

Через несколько минут изнутри показались люди. Понятые сели в машину к одному из оперов и уехали. Двое оперов в брониках, старый и помоложе, вышли с тяжелыми сумками. За ними семенил водитель в форме, с трудом волоча еще две тяжелые спортивные сумки. Они загрузили их в фургон. Потом опера снова скрылись в дверях и вышли с еще двумя сумками. После этого молодая девчонка в форме следачки принялась возиться с железной дверью в контору ремонтной бригады, опечатывая ее.

— Штекер, звони ему.

Штекер очень не хотел этого делать. До последнего все они надеялись, что их предприятие выгорит. Для этого они приложили очень много сил. Рисковали. Пролили немало крови. И все впустую?

— Рама, это я, — буркнул Штекер в трубку. — Х… вые новости. Мы на вокзале, около логова этих м… ков. Здесь мусора. Они нашли товар.

— Б… дь, — процедил Рама. — Б… дь! И что я скажу Князю?

— Что есть.

— Умный, да?