– Ты даже не представляешь, с кем связался.

– Ты представляешь?

– Я представляю. Поэтому делаю все, что говорит Алик.

– В постели?

– В постели будет делать твоя Катя, – усмехнулась брюнетка.

– Что? – вскинулся Паша.

Он дернулся, и кисточка больно воткнулась в глаз, к счастью поверх века.

– Тише ты!

– Что ты знаешь про Катю?

– Только не рыпайся. Я ее на девственность проверяла.

– Что?!

– Алик сказал, что может на ней жениться. И она согласилась.

– Согласилась?

– И я бы на ее месте согласилась. Лучше в постель, чем в землю.

– И когда свадьба?

– Ночью свадьба, утром развод. Лучше так, чем утром – похороны. Катя твоя не дура. И красивая. Может, и женит на себе Алика. Он жених состоятельный… Отец его бумагу налево продает, карманы от бабла лопаются. Он вам с Иркой на свадьбу дом подарит. И машину. Алик по секрету сказал.

– Лучше бы он по секрету повесился, – буркнул Паша.

ЦБК в Конашеве – крупный, продукция по всему Союзу расходится, а целлюлоза даже на экспорт идет. Страну лихорадит, люди делают деньги на всем, причем без стыда и совести. Сорокин запросто мог злоупотреблять служебным положением. Может, придумал какую-то хитрую схему и продает бумагу на свой карман. И сынку перепадает, вот он и собрал вокруг себя всякую сволочь. А еще Сорокин мог делиться с ментами. Это запросто… Возможно, он – теневой король Конашева. А сын его – теневой принц с отмороженными амбициями.

Выходит, Паше предлагают жениться на теневой принцессе? Дом и машина – в приданое. Тем более что Ирка не какая-то там уродина, очень даже ничего баба, во всяком случае на внешность. Может, и не надо упираться? А как же Катя?.. Но если она согласилась переспать с Аликом, значит, с ней не все в порядке. А может, уже переспала… Паша знал, как она тает в мужских объятиях. Прижал ее Алик, она и потекла.

– Ты бы следил за словами… – цокнула языком брюнетка. – У Алика и без того зуб на тебя. Вдруг его сестра от тебя откажется? Он тогда тебя напополам перекусит.

– А кусалку не сломает?

– Ну да, тебе же всего семнадцать, – усмехнулась она.

И небрежно махнула рукой. Дескать, что с неразумного ребенка возьмешь.

– И что?

– Ничего. Готово! Жених недоделанный!

– Так готово или недоделанный? – усмехнулся Паша.

Но брюнетка, казалось, уже потеряла к нему всякий интерес. И вышла из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь.

Паша глянул на себя в зеркало. Вид у него вполне – в ЗАГСе у администратора вопросов не возникнет. И в милиции ничего плохого не подумают. Если, конечно, Паша не поднимет волну. А он может… Но ведь и Алик не отступится. И будет давить, пока не дожмет.

Дверь открылась, в комнату ввалился здоровяк с мощной борцовской шеей. За ним в межкомнатном коридорчике стоял Алик. И улыбался, обнимая за плечи Катю. Она смотрела в пол, опустив голову. Паша рванулся к ней, но здоровяк ткнул его кулаком в грудь.

– Ну что, жених, готов к труду и обороне? – спросил Алик.

– Катя! Он тебя обижал?

Паша снова попытался подойти к своей любимой, но бугай двумя руками схватил его за горло. А Катя мотнула головой – нет, Алик ее не обижал. Но разве ей можно верить? Ясно же, что Алик заставлял ее говорить неправду.

– Я ее не обижал, я ее любил, – усмехнулся Алик.

И Катя не опровергла его. Она смотрела на Пашу не мигая, плотно сжав губы. Она и хотела бы что-то сказать, но не могла. Или врать не хотела, оправдывая себя, или ее душило раскаяние за содеянное…

Дверь закрылась, здоровяк оттолкнул Пашу назад. Когда он открыл дверь, за порогом уже никого не было.

* * *

Снова мрачная комната с окошком под потолком, железная кровать с грязным матрасом. Катя сделала все, что сказал Алик, но домой он ее отвозить не собирался.

Зато Пашу могли увезти в ЗАГС. Или уже увезли. Катя видела, как его загримировали. И все для Ирки. Неужели он женится на ней?

Катя сидела на кровати и плакала, не в силах остановиться. Она думала о Паше, о той судьбе, которая ждала его, но не меньше переживала за себя. Вдруг Алик оставит ее в этом подвале навсегда? Дверь крепкая, на окне решетка, а будешь кричать, придут мордовороты, разденут, распнут на кровати. Алик придет и воспользуется ее беспомощностью. А может, пользоваться будут все.

Катя очень хотела домой, в свою любимую комнату. Там так уютно, удобно, а главное, тихо и спокойно. И не надо ей никакой любви, лишь бы никто не трогал, не терзал. И не так уж страшно, если вдруг Паша не сможет сбежать от Алика и вернуться к ней. Если его не будут обижать, пусть живет с Иркой. А она будет спокойно существовать в своем уютном мирке. Ну а после выпускного отправится в Москву, там поступит в институт. И забудет все, что с ней произошло, как страшный сон…

Дверь открылась, в комнату ввалился Алик. Надменный, нахальный – ни дать ни взять – хозяин жизни. В руке у него целлофановый пакет с изображением полуголой красавицы. Он молча бросил его на кровать.

– Там джинсы и футболка, все с нуля, – с гордостью сказал он. – Чисто твой размер.

Возможно, он думал, что Катя тут же бросится потрошить пакет, но разве она могла себе такое позволить? Он же не отец ей, не мать, чтобы баловать обновками.

– И чисто фирма, – нахмурив брови, добавил он.

Но Катя продолжала сидеть без движения.

– Это тебе!

– Я домой хочу.

– Дома и примеришь.

– Дома? – обрадовалась она.

И даже с благодарностью глянула на Алика. Но сама же себя за это и осудила. Эта свинья не заслужила ничего, кроме презрения и ненависти.

– Ты хоть глянь, что там.

Катя не собиралась брать с собой этот злосчастный пакет и уж тем более разглядывать его содержимое, но перечить Алику никак нельзя. Она кивнула, вынула сложенные вчетверо джинсы, осмотрела… Да, джинсы новые, фирменные. Какой фасон? Чье производство? Все равно.

И футболку она осмотрела вскользь, но тем не менее заставила себя улыбнуться в знак благодарности.

– А «спасибо»? – спросил Алик.

Катя промолчала. Она и без того переборщила с любезностями.

– А поцеловать?

Алик повернул голову, подставляя щеку для поцелуя.

– Спасибо, – выдавила она.

– Домой хочешь?

Катя кивнула. Но целовать Алика не стала. И он понял, что заставить ее можно только силой.

– Ты можешь пойти в милицию, рассказать все как было, – сказал он.