– И где же я найду четыреста штук баксов? Да еще наличными?

– Я тебя уверяю: для игрока «основы» в «Челси» или «Валенсии» четыреста тысяч не проблема. Даже наличными.

Явился официант, принес для футболиста зеленый чай. Почтительно налил из чайничка в чашку.

– Притащи мне еще штрудель, – скомандовал ему Ботя.

– Не понимаю, – скорее для проформы проворчал юный форвард, когда официант отошел, – почему бы не написать в договоре все, как есть?

– Чтоб я платил все налоги? – усмехнулся агент. – И спал спокойно?

– Да мне-то какая разница, какой процент в договоре, – вздохнул футболист. – По мне, чем меньше, тем лучше. Вы ведь рискуете, не я. А ну как сделка совершится, а я вам эти четыреста штук кэшем не отдам?

– Отдашь, мой дорогой, отдашь, – сыто произнес Ботя. – Мне все долги всегда отдают.

– А если все-таки кто-то НЕ отдает? – хитрым и острым глазом глянул на него футболист.

– А у тех, кто не отдает, – ответил ему тяжелым взглядом агент, – обычно бывают неприятности. Очень крупные неприятности.

– Какого рода? – усмехнулся игрок, испытующе глядя на Ботю исподлобья.

– Их в землю закапывают, – твердо проговорил толстяк. А потом расплылся в улыбке и добавил: – Шутка.

Протянул нападающему через стол авторучку «Монтеграппа» с золотым пером.

– Ты давай, подписывай, подписывай.

Игрок вздохнул, взял ручку и стал подписывать контракт: каждую страницу, одну за одной…

Когда футболист выходил из ресторана, швейцар поклонился ему, вымолвил:

– Подождите, пожалуйста, одну минуточку, сейчас подгонят вашу машину. – А потом протянул игроку шариковую ручку и клочок бумаги: – А автограф можно у вас попросить? Для сына. Очень он за вас болеет.

Футболист довольно улыбнулся, а потом вывел на листочке размашистую подпись: «Кондаков».

* * *

…Вечером того же дня разговор агента с форвардом слушали двое. Столик в ресторане, за которым обычно решал свои дела Ботя, давно уже был оборудован «жучком».

– Вот ведь сволочь, – протянул первый слушавший, когда из магнитофона донесся скрип пера, которым форвард подписывал контракт.

– Ну надо же! – удивленно бросил второй. – Молодой гаденыш от нас уходит!

– Кто ему разрешил, твою-то мать?!

– Мамой клянусь, ему это с рук не сойдет! – в сердцах ударил кулаком о ладонь первый.

– Думаешь, с ним пора разобраться?

– Думаю, пора, – кивнул первый.

– Ты имеешь в виду Ботю?

– Какого, на хрен, Ботю?! С Кондаковым надо разобраться!

– Не жалко?

– Жалко – у пчелки! – яростно воскликнул первый. – А этот сученыш слишком уж наглым стал. Надо же: такой молодой – и такой наглый!

– А как ты его собираешься проучивать?

– Уж найдем способ, не беспокойся.

– Да я насчет способа и не беспокоюсь. Я о другом волнуюсь: как бы твои костоломы-головорезы не перестарались. А то получим вместо игрока, который пять «лимонов» стоит, инвалида. Или – вообще труп.

Три месяца спустя

Ночь, когда убили центрфорварда Кондакова, подходила к концу. Небо чуть посинело. Ожидался рассвет – словно дополнительное время в затянувшемся, измотавшем все нервы матче…

«Порше», в котором ехали Опер и подозреваемый Карпов, подкатил к зданию базы. Следом подъехала милицейская «шестерка», которой управляла Варвара. После разговора на мосту «Порше», ведомое футболистом, лихо стартануло и совершенно без видимых усилий унеслось со скоростью сто шестьдесят. «И это Карпов еще не торопится. Машину бережет», – вздохнула-позавидовала Варя. Она закусила губу и устремилась в погоню: не в ее правилах было кому-то уступать! Даже в таких заведомо невыгодных для нее условиях. Милицейская «шестерка» выла, тряслась, гремела, мотылялась по мокрой дороге, но Варвара выжимала из развалины все возможное, все хорошее, доставшееся от далекого предка – «Фиата». В итоге на площадку перед корпусом она зарулила только на полминуты позже «Порше», и наградой ей стали недоуменно-восхищенный взгляд Карпова и усмешка Опера:

– Ну, Варвара, ты даешь!

Все вместе, втроем, они подошли к входу в корпус, а на крыльце их уже встречал взволнованный следователь.

Пропустив Карпова вперед, он приблизился к Малюте и прошептал:

– Мы потеряли Анжелу.

– Какую, на хрен, Анжелу?! – непонимающе уставился на молодого Костика Опер.

– Кондакову.

– Кондакову?!

– Да, жену убитого. То есть вдову.

У Варвары похолодело под ложечкой: ей примнилось, что следак говорит о «потере» Анжелы в том смысле, в каком об этом говорят врачи. Что она тоже кем-то убита, что нашли ее труп и на их плечи падет еще одно расследование.

– То есть как это «потеряли»? – нахмурился Опер. Его мысли, похоже, развивались в том же направлении, что и у Вари.

– Ну, найти ее нигде не можем, – объяснил Костик.

– Ф-фу, умеешь же ты пугать, – буркнула Варя в сторону следака.

Опер подозвал покуривавшего на крыльце милиционера-сержанта и скомандовал ему, указав на Карпова, беспечно стоявшего на крыльце в сторонке:

– Давай, проводи этого бегуна в столовую, ко всем прочим.

А сам повернулся в сторону Костика и нахмурился:

– Поясни-ка мне поподробнее про эту вновь испеченную вдову и где вы ее потеряли?

– Ну, я узнал телефон и позвонил Анжеле Кондаковой домой, в Питер. Подошла ее мать. Я спросил: где в данный момент находится ее доченька.

– Пять часов утра. Самое время для подобных звонков. Перепугал, наверно, старушку до смерти.

– Да маманя эта совсем не старушка! – оправдываясь, сказал Костик. – Скорее, молодушка. Ей лет сорок пять, судя по голосу, – не больше.

– Ну и как же ты эту молодушку успокоил? – Опер подмигнул Варваре и передразнил следака: – «Не беспокойтесь, мамаша, ваша дочка, кажется, жива. Во всяком случае, пока, в отличие от зятя».

Варя фыркнула.

– Очень я с ней тактично поговорил, – слегка разобиделся Костик, – и извинился десять раз, и успокоил.

– Ну ладно, ладно. Верю, что ты, Костик, у нас мальчик воспитанный. Про смерть любимого зятя питерской тещеньке не говорил?

– Да нет пока. Придумал, что у Кондакова чемодан украли.

– Лихой полет фантазии. И что же тебе твоя молодушка-мама рассказала про доченьку-вдову?

– Сказала, что Анжела Кондакова находится в турпоездке, в Шри-Ланке. Это Цейлон теперь так называется. «Когда должна вернуться?» – спрашиваю. «Сегодня утром, – говорит, – Анжелочка прилетает с Цейлона в Москву, в одиннадцать часов, рейс шестьдесят шесть двенадцать». Ну и дала мне сотовый номер Анжелы. И еще, на всякий случай, я вызнал у нее телефончик одной ее подружки, с которой Кондакова вместе на курорт летала…