– В любом случае он – предатель!

Услышав это слово, Валентин вздрогнул, словно его окатили холодной водой.

– Предатель! – повторил Алексей. – Другого определения нет. Значит, он, если даже не убивал наших, то этому способствовал. И скорее всего, это он нам позавчера кричал, чтобы мы сдавались. А когда его ранили, видишь ли, на предсмертном одре решил попросить тебя, чтобы ты его спас. Сволочь! А ты всему веришь, добренький, да?

Валентин поставил котелок на камни и посмотрел на Жженова, весь вид которого выражал необузданную злость.

– Тише, тише, Леша…

– Это ты тише! – оттолкнул от себя его руку Жженов. – Это, может, он моих ребят…

Они замолчали. Валентин, не зная, что в этот момент делать, еле удержал себя от того, чтобы не встать и не уйти.

– Сиди и ешь! – резко бросил Жженов, что ему тоже не понравилось.

– Спасибо, накормил! – отмахнулся Валентин.

– А ты сейчас больше себя есть будешь, чем этот суп, – сбавив тон, проговорил Алексей.

– В смысле?

– Что не спас или не взял тело того убитого «духа», как нашего… солдата? Да если бы ты только сказал нам, что он наш, ребята бы его там и прикончили, как предателя. Я повторяю, пре-да-те-ля! Не веришь? – с вызовом посмотрел он на лейтенанта. – Хочешь, сейчас скажу нашим ребятам, и посмотришь, что будет.

– Что?! – Валентин поднялся.

– Да ладно, не злобись, лейтенант! Сядь! – ухватив его за штанину комбинезона, потянул его вниз прапорщик. – И так настроения нет, двое солдат моих тяжело ранены. Понимаешь это? А ты еще масла в огонь подливаешь.

– А, да, да, извини! – Валентин вздохнул и снова присел. – Алексей, ты, это, успокойся. Извини, все очень вкусно приготовили.

– Ладно, я об этом не говорил Васнецову, и ты другим тоже не болтай. Понятно?

Стеклов кивнул головой.

– А теперь иди к Васнецову, он тебя ждет.

– В чем была здесь твоя первая ошибка? – Старший лейтенант продолжал внимательно смотреть на расчерченную на песке Стекловым карту местности.

– То, что был «хвостом» у Жженова, – прошептал тот.

– Нет, – помотал головой Иван. – Без него ты бы наломал там кучу дров. Да, да, ясный свет! Ошибка твоя в том, что ты был слепым, Валя.

– Я знал, что там находятся группы разведроты и душманы. Но где, вот в чем вопрос.

– Я не об этом. – Иван ткнул концом палки в середину нарисованного Стекловым ущелья. – Вот здесь был центр боя, так?

– Да, – прошептал Валентин.

– Тогда спрашивается, зачем же ты позволил сюда лезть Жженову с его и твоей группой?

– Ну, он опытный…

– Опытный? – поморщился Васнецов. – А ты, дорогой, кто, а? Тебя чему в училище на тактических занятиях учили или спал на них?

– Так…

– А ты не «такай» мне. Там вас учили бою не гражданские лица, а люди, прошедшие тот же Афган. Селезнев, майор Селезнев. Так что же ты прикинулся тюфяком, ясный день, полез в низину, где из каждого из вас могли сделать решето, а?

Валентин, насупившись, молчал.

– Если бы хоть один из бойцов погиб, я тебя под трибунал бы отдал. Вот так, ясный день! И запомни: то, чему тебя учили в училище, это твоя наука, и попробуй только прикидываться, что «зеленый»!

– Понял, – прошептал Стеклов.

– Понял он. Второй вопрос: почему ты сам забрался наверх, не выставив над собой дозор? – Голос Васнецова стал металлическим. – Или ты, ясный день, думаешь, что за тебя кто-то в боевых условиях должен что-то решать? А? Тебе первого этапа, что ли, было мало, когда я тебя там за ручку водил, ясный день? Запомни: мы здесь на войне, и ты – командир, а не сержанты, не бойцы, не какие-то рядом находящиеся офицеры.

– Понял.

– Понял он. – Иван открыл флягу и сделал из нее несколько глубоких глотков воды. – Итак, после каждого этапа будешь мне до мельчайших подробностей докладывать обо всем. И если кто погибнет или будет ранен, то знай, что в первую очередь в этом твоя вина! Даже если боец наступит на мину, понял? И запомни, Валентин, ты не просто офицер, командир, ты еще и друг, и отец для своих бойцов. Кончилось твое детство. Включай свои мозги, ясный день! Все, иди!

Васнецов не подал Стеклову руку, сделав вид, что не заметил протянутую руку Валентина.

«Ну и правильно!» – подумал про себя лейтенант и направился в сторону агитотряда, к которому был прикомандирован его взвод.

Безделье Валентина с бойцами из агитотряда, к которому был прикомандирован Стеклов со своим взводом после начала третьего этапа армейской операции в Панджшере, длилось уже второй день. Хотелось от скуки прогуляться к артиллерийским подразделениям, поглазеть на гаубицы, на боевые машины с ракетными установками. Но это запрещалось, как и вообще удаление в любое другое место из месторасположения своего взвода. Причина одна – в любую минуту могли дать новую задачу.

А вот солдаты к такому бездействию относились спокойно: загорали, купались в бурной реке, спали.

Лейтенанту из агитотряда было не до Валентина, вечно пропадал со своими переводчиками на допросах душманов, захваченных в плен, или выполнял еще какие-то задачи, поставленные перед ним начальником политотдела. Чем он занимался, об этом с Валентином в коротких встречах не говорил, отделывался какими-то общими фразами.

Скучал, без этого не обходилось. Жженову-то повезло, ушел с Васнецовым на какую-то «серьезную операцию». Когда он вспоминал эту фразу прапорщика, больно на душе становилось. А что говорить, в лучших красках тот описал старшему лейтенанту «героизм» Валентина. И как он хвостом бегал за прапорщиком, всегда задавал кучу глупых вопросов, более того – подчинялся солдатам. Те скажут атаковать – атакует, лежать – лежит, стрелять – стреляет.

Нет, этого он прапорщику Жженову никогда не простит. С этого дня будет относиться к нему с холодком, о личном никогда и слова не скажет, разговаривать с ним будет только на «вы», как и со старшим лейтенантом Васнецовым. Да, да, теперь все будет именно так. Хорошо, не рассказал еще о том, как Валентин с испугом спускался со скалы в день учения. Хотя…

Нарастающий гул приближающего вертолета отвлек его от неприятных размышлений, и он невольно стал искать его. Увидел винтокрылую машину через несколько минут, когда «Ми-8» подлетел совсем близко и начал садиться невдалеке от полевого госпиталя. К нему со всех сторон бежали люди. С борта, не ожидая, когда винты остановятся, начали выгружать раненых. Кому-то помогали спускаться, кого-то сразу же укладывали на носилки, кому-то помогали идти к палаткам медсанбата.

Очень хотелось подойти к ним, помочь, расспросить о боях, в которых они участвовали, но что-то сдерживало. Лейтенант понимал, что этим людям сейчас не до него.