Вот и подходящая дверь с цветастым орнаментом, за которой наверняка сидит ученый муж, можно сказать, кладезь знаний, неиссякаемый источник умственного наслаждения.

Ксан осторожно постучал.

– Кто там? – отозвался за дверью мужчина, нотки испуга промелькнули в его голосе.

– Посланник герцога – рыцарь де Брас!

Человек за дверью, похоже, размышлял, открыть дверь или нет. Наконец, засов звякнул, и гостя впустили в келью. Жильцом этой маленькой, бедно обставленной комнаты оказался среднего роста, слегка полноватый человек. Внешность его хоть и не отличалась красотой, располагала к себе, вызывая доверие и уважение. Лайк, так его звали, посвятил свою жизнь изучению истории и философии.

– Вы все время запираетесь на ночь? – начал свои расспросы рыцарь, без разрешения усаживаясь на кособокий табурет, как и положено высокородному хаму.

– Теперь все время. Правда, и это не всем и не всегда помогает!

– Вот как? С этого места подробнее. А то герцог в полном неведении о событиях в замке и весьма сильно озабочен сложившейся ситуацией.

– Люди все равно умирают, их не защищают замки и засовы. Только те, кто не боится гибели, не закрывают вечером дверей.

– Почему никого из представителей будущей Академии сэр Ларк не приглашает к себе на ужин? Меня это весьма удивило.

– Мы для него люди низшего сорта! – горько усмехнулся Лайк, исподлобья следя, как де Брас прореагирует на его слова. – Он считает, что люди не должны много думать, изобретать, писать какие-то книги. Грамотность для него скорее порок, чем достоинство. Он об этом прямо не говорит, но это не сложно понять…

– Как вы считаете, отчего умирают люди в замке?

– Потому что они должны умереть! Ибо ничто и никто не вечен в этом мире. Все имеет свой конец и свое начало, – заметил философ. – Благородный рыцарь мог ко мне не зайти, но он зашел. Обычный камень, как и слиток золота, не в состоянии остановить поток бытия, даже если они лягут поперек течения вечной реки. Вы еще не женаты, молодой человек? Женитесь и познаете философию во всех ее тонкостях.

Философская истина навеяла скуку, пробудила некоторую боль в спинном мозге, и де Брас поспешил откланяться, поскольку до встречи с прекрасной дамой оставалось совсем немного времени.

* * *

Обдумывая разговор с Лайком, доблестный рыцарь готовился навестить баронессу. Побрился с помощью замкового брадобрея, причесался и даже тайно совершил омовение в замковом рву и освежился дезодорантом. Кольчугу после долгих раздумий пришлось оставить в специальном сундуке, который никто не смог бы открыть, кроме хозяина. Чтобы его разбить, потребовался бы, как минимум, ядерный заряд или мощный лазерный резак. Конечно, в кольчуге спокойнее, но не идти же в доспехах к даме. До полуночи оставалось пять минут, когда страждущий ловелас вышел из своей комнаты.

Вход в покои светской красавицы долго искать не пришлось. Рыцарь коротко стукнул три раза, как и было условлено, и стал ожидать начала романтической встречи. Дверь открыла молоденькая русоволосая девушка в просторной красной тунике.

– Госпожа ждет вас, – поклонившись, произнесла служанка. – Прошу вас.

Комната представляла собой просторную гостиную, пол которой был покрыт широким пушистым ковром, испещренным знаками, напоминающими иероглифы. На стенах висели гобелены, изображавшие сцены охоты и турниров, несколько удобных мягких кресел расположились вокруг резного невысокого столика. В углу под прозрачным балдахином находилось ложе, покрытое рыжими лохматыми шкурами. В углах комнаты стояли золотые курильницы, источавшие сладковатый, приторный аромат. В общем, обиталище благородной дамы обладало известным шармом, непривычным для темных времен этой планеты. Но вот сама баронесса явно не спешила на встречу, очевидно, собираясь поразить гостя чем-то необычным.

– Где же сиятельная баронесса? – спросил рыцарь у девушки, выдержав положенную паузу.

– Госпожа делает макияж. Скоро придет, просила немного подождать. Угодно ли благородному рыцарю вина, фруктов или мальчика, чтобы скрасить ожидание?

– О нет! Я пожалуй… Посижу у камина, а то в замке довольно сыро.

– Как будет угодно благородному воину, – присела служанка в глубоком реверансе и удалилась в комнату для прислуги.

Ожидание сиятельной дамы было не то чтобы долгим, но появилась она не быстро, а, как и положено этикетом, через некоторое время. Приближение дамы Брас ощутил по запаху, легким движениям портьер, едва слышным шагам, еле-еле уловимому дыханию. Казалось, что желания этой дамы обладали невероятной силой, противиться которой было почти кощунством, ересью, противоестественным стремлением.

Прекрасная обольстительница вошла в опочивальню, словно прекрасное видение, неуловимое, но в то же время из плоти, молодой, страждущей и невероятно красивой. Дама легко, словно сама соткана из легкого ветра, подбежала к рыцарю, опустилась на колени и улыбнулась.

– Благородный рыцарь! – горячо прошептала она. – Сколько раз я видела тебя во сне, ты являлся ко мне и в мечтах! Как я ждала этой встречи, как верила в то, что ты когда-нибудь придешь! Я так хочу тебя любить! Люби же и ты меня!

Ошарашенный столь яростным напором сэр Брас молчал, не зная, как себя вести. Легкие движения изящных женских рук заставляли снять тунику, шальвары, чтобы не томить красавицу ожиданием.

Что естественно, то не безобразно. Плотские желания едва не подавили разум, затуманили взор, и желание обладать юной красавицей стало сильнее желания жить. Хотелось ее взять, чтобы умереть на верху блаженства.

Но тут внутренний голос включил инстинкт самосохранения и – дивные дела твои, Господи! – голосом генерала Гришко скомандовал: «Отставить! Бабы – это зло! Фельдфебель Гривс! Смир-рно! Делай раз! Делай два!»

И делать надо было быстрее, чтобы рыцаря не настиг бесславный конец выполнения благородных обетов.

Ух ты, какая симпатяшка! Из алых губ томного ротика пробились сначала изящные, а потом уже вполне боевые сверкающие клыки, глазки, милые глазоньки, засветились кровавым огнем, страстным, голодным, желающим теплой дымящейся жидкости, напитка проводов жизни.

Шипение, боже, ну нельзя было избрать более мелодичное выражение эмоций, и клыки потянулись к сонной артерии жертвы.

Зубки очаровательного вампира не дотянулись до сонной артерии, скользнули по металлическому ошейнику и оцарапали плечо жертвы. «Нельзя так нервничать, милый кровососик». Блокировка, уход корпусом – и гибкое изящное тело покатилось по ворсистому ковру опочивальни. Рыцарь прыгнул к даме, вернее, уже не к даме, а исчадию преисподней, и зафиксировал правую руку на болевой прием. Баронесса вывернулась, лягнула ногой в пах обидчику, точнее, попыталась лягнуть, и подобно неуловимой тени выскользнула за дверь.

Преследовать ее рыцарь не стал. Сбросил лохмотья одежды и, как есть, помчался по замковым переходам к келье Калара.