Не хочу об этом особо распространяться, потому что речь идет о конкретных людях, а еще потому, что я довольно скрытный человек, хотя окружающие думают иначе, но нужно еще кое-что тебе рассказать обо мне и о тех временах. Касательно парней и мужчин. Пока я не вышла за Дерека, я всегда больше была привязана к моим подругам, чем к парням, с которыми встречалась. Оглядываясь назад, я понимаю, чего мне тогда хотелось: найти родственную душу в женщине. Чтобы была мне близка и дополняла меня. В итоге когда я поступила в колледж, то встретила Сьюзен. Весь мой внутренний мир был связан с ней. Люди склонны все превратно понимать. На самом деле именно с ней я чувствовала себя живой, чувствовала, что меня понимают. И вот учеба закончилась, и Сьюзен нашла работу в Канаде. Вот и все. Уверена, моя мама была в курсе, и, если бы она только подтолкнула меня на это приключение – поехать учить детей в Канаду, – я бы, наверное, пулей полетела туда. Я бы уехала, не задев ничьих чувств. Если бы мама обсудила со мной эту ситуацию побольше, если бы догадалась сказать: «Почему бы тебе не поработать годик в Канаде вместе со Сьюзен, а потом вернуться и уж тогда подумать о своих чувствах к Дереку?» Вот это был бы идеальный расклад, и все тогда переживали бы гораздо меньше. Правда, тогда у меня не родился бы Бен».

Несмотря на все эти переживания, Вивьен, которой только исполнился 21 год, стала обдумывать скромную свадьбу и свое платье. Дерека устроила бы простая гражданская церемония, но Вивьен и Дора настояли на том, чтобы свадьба прошла в церкви. И вот 21 июля 1962 года в церкви Святого Иоанна Крестителя в Гринхилле Вивьен Суайр сменила фамилию на Вествуд.

«И вот опять. Я снова опаздывала. Сама шила свадебный наряд. У меня не все получилось, платье даже не было дошито. Оно все было в булавках и толком не доделано. В церковь я успела вовремя. Уф! Едва успела».

Не стоит этого говорить, но когда еще представится случай? Я тогда считала – как, пожалуй, и все прочие, – что «мужчина моей жизни» должен быть «единственным», ну и что никогда в жизни никого другого, кроме этого человека, мне не будет нужно. Так что если все-таки нужен кто-то другой или нужно что-то еще – а я понимала, что это мой случай, – это означает, что все не так. Уже тогда я понимала, отчасти благодаря Сьюзен, что мне нужен тот, кто будет дополнять меня интеллектуально, будет разделять мои взгляды. В общем, в то время я много размышляла и, похоже, изменилась. Но не думай, что мы с Дереком были несчастливы. Мы были счастливы. Я была очень счастлива, и какое-то время у нас все было хорошо. Я очень быстро забеременела. Когда вынашиваешь ребенка, ты много думаешь, да и потом, когда растишь его, хотя и ужасно устаешь. Да, я менялась. Постоянно происходило что-то важное: я стала учителем, потом вышла за Дерека, потом родила Бена. А еще я утратила веру в Бога. Мне тогда был всего 21 год. В то время мой брат Гордон встречался с очень милой американкой по имени Лесли, она иногда приходила ко мне и помогала. Шел 1962 год, и она была решительно против войны во Вьетнаме. Мы общались недолго, но ей удалось разрушить мою политическую наивность, а когда она узнала, что я верующая христианка, то вынудила меня отстаивать свою веру, а я не смогла. Я уже и так перестала верить в некоторые догмы, а когда призналась себе в том, что вся моя вера держится исключительно на эмоциональной привязанности к идее, сформировавшейся в моей детской голове, к взятым на себя перед распятием обязательствам, вера моя рассыпалась как карточный домик. Наивная девчонка начала пробуждаться ото сна. Я не знала, во что верю, я только хотела читать, читать и читать – и найти ответ.

Лесли серьезно на меня повлияла. Гордон познакомился с ней на Ибице, где тусовались хиппи, и мы с ней ходили в театр в Лондоне и даже однажды ездили автостопом в Девон и всю дорогу разговаривали про Вьетнам. А еще мы говорили о монархии, о религии, о политике, и она всегда давала мне повод подумать. Когда звучал национальный гимн, она никогда не вставала. Благодаря ей я изменилась. И тогда в голове возник вопрос: если ты выходишь замуж молодой, а потом твои интересы меняются, нормально ли и правильно ли разойтись?»

В 1963 году, если ты была молодой матерью и хотела разойтись с мужем, это казалось возмутительным. Многие близкие люди – родители Вивьен, ее брат и сестра, Сьюзен и приятели по танцам – были глубоко потрясены, когда всего лишь через несколько месяцев после рождения Бена Вивьен объявила, что расстается с Дереком. Некоторые сказали, что у нее послеродовая депрессия или что она приняла это решение, потому что теперь они с Дереком занимались разными делами, а у нее к тому же был маленький ребенок. Но Вивьен была тверда. В ней проснулась жажда новых интеллектуальных и культурных открытий и зародилась надежда встретить тех – или того, – с кем она отправится в новый увлекательный путь.

Вивьен и ее маленький сын Бен

Слева направо: Ольга, Дора, Вивьен (с Беном на коленях), Гордон-младший и Гордон-старший, 1964

«Я делала первые шаги к политизации. Конечно, это случилось под влиянием моего детства, идеалов и жизненного опыта. В этом мы с Дереком и стали различаться. Дерек стремился в буквальном смысле к небесам. В то время он увлекался планеризмом. Помню один из самых счастливых моментов нашей жизни: он летел над высокогорьем Данстейбл-Даунс. Зрелище завораживало. Дерек поражал и восхищал меня. Он был очень общительным. Когда он наконец стал пилотом, знаешь, что ему больше всего нравилось? Обращаться к пассажирам. Он прямо болел этим. А я заболела политикой. Наши пути просто разошлись».

Дерек подарил Вивьен свою фамилию и старшего сына Бена. Благодаря их браку и даже расставанию, за которое ее все порицали, Вивьен стала более решительной: покончила с прошлым, со всем тем, чего ожидали от молодой женщины в ту эпоху. Дерек познакомил Вивьен с миром профессиональной музыки и новыми лондонскими музыкальными группами, которые были тесно связаны с уже знакомой ей художественной средой. В Великобритании начала 1960-х годов сферы музыки, танцев и искусства были тесно переплетены. Так что недаром Лондон «свинговал». Западная молодежь самовыражалась, создавая обложки альбомов, моду и музыку (тогда еще не было компьютеров). Поп-музыка и панк, вышедшие из рок-н-ролла во второй половине XX века, могли появиться только из совокупности серьезных идей и под влиянием определенных событий, оставивших отпечаток на всей современной западной культуре. При этом они странным образом снова и снова напоминают нам о Лондоне конца 50-х – середины 60-х годов, о танцевальных клубах и школах искусств – о юности Вивьен и Дерека. Первые апологеты и поклонники популярной музыки конца XX века – начиная с британского рок-н-ролла, родившегося благодаря знаковому фильму «Школьные джунгли» («Blackboard Jungle», 1955) – картине, которую годы спустя Вивьен наконец посмотрела в квартире Кристин Килер по телевизору Джина Крелла, – и заканчивая панк-музыкой с ее анархистскими настроениями – вышли из художественных школ, появившихся во всех городках Великобритании в результате послевоенных реформ образования. Многие ведущие представители музыкальной индустрии поначалу изучали графический дизайн: в открывшихся школах искусств этот курс финансировался за счет Комиссии по изящным искусствам. Большинство учащихся были из рабочей среды, и реформы образования послевоенных лет пошли им на пользу: они стали первыми в своих семьях, кто смог получить высшее образование. Так случилось и с Питом Таунсендом из группы «The Who», менеджером которой какое-то время был Дерек Вествуд, а также с Чарли Уоттсом, Китом Ричардсом и художником Питером Блейком, не говоря уж об ученике Блейка Малкольме Макларене. А еще чуть позже из школ искусств вышли Джон Леннон, Эрик Клэптон, Рой Вуд из «The Move», Рэй Дэвис из «The Kinks» и Фредди Меркьюри из «Queen». Большинство из них, как и Вивьен, сначала окончили среднюю школу. У Вивьен и Малкольма, как и у Гордона и у всех, кто вращался среди студентов Харроу, интересы менялись от увлечения искусством к увлечению музыкой, от занятий графикой к маркетингу (как он назывался бы сейчас) и так или иначе превращались в бизнес, в котором соединились поп-иконография, мода, музыка и хэппенинги. Например, Найджел Уэймаус, владелец магазина «Granny Takes a Trip», впоследствии принадлежавшего Джину Креллу и оформленного Майклом Инглишем, одновременно был ведущим графическим дизайнером на поп-сцене и основателем – вместе с Инглишем – группы дизайнеров-музыкантов «Hapshash and the Coloured Coat», исполнявшей психоделическую музыку. Или в 1967 году обосновавшийся в Лондоне коллектив голландских дизайнеров «The Fool» создавал одежду для магазина «Apple» группы «The Beatles» и отвечал за его оформление. При этом на определенном этапе творчества «The Fool» тоже был музыкальным коллективом. Мода, музыка, искусство и графический дизайн обогащали друг друга. Например, Малкольм был менеджером «The Sex Pistols», а в итоге открыл магазин на Кингз-Роуд, 430; сама Вивьен писала песни для «The Sex Pistols»; арт-директор коллектива Сара Стокбридж занималась имиджем Сида Вишеса и параллельно придумывала рисунки для футболок.