Он взял ее за руку, и она не стала вырываться.

— Дже~нис, мне нужно поговорить с твоей мамой. Это как-нибудь можно устроить?

Она задумалась. Время шло. А потом Дже~нис сказала:

— Ты можешь переодеться. Я дам тебе папин плащ, и его шляпу, и что-нибудь из одежды. Папа умер, уже давно. Так что ему все равно. В его одежде ты будешь уже не такой красивый, но зато ты наденешь плащ и закроешь лицо капюшоном, и стража подумает, что ты служишь в Храме. Только плащ надо будет надеть перед самым Храмом. Стражники меня знают, но нас не должны видеть вместе. Я пройду первой и скажу маме, что тебе нужно с ней поговорить. — Она замолчала, а потом добавила: — Ой, чуть не забыла: тебе придется пройти через Сканер Души.

Внутри у Сновидца все оборвалось.

— Сканер Души? — переспросил он тоскливо.

Она улыбнулась озорной улыбкой:

— Не бойся… Мама служит в Храме, и поэтому ей разрешили сохранить папин Кристалл Души. В кристалле содержится отпечаток его души. Он тоже служил в Храме, и его сущность осталась в Хранилище, и ты спокойно пройдешь через сканер. Я сама проходила не раз, пробиралась в Святилище и слушала, как поют жрицы.

Она отошла в дальний угол и что-то достала из ниши в стене. Маленькую золотую шкатулку. Дже~нис держала ее осторожно, двумя руками. Она поставила шкатулку на стол, потом отступила на пару шагов и сказала:

— Вот.

Сновидец смотрел на сверкающую золотую шкатулку, казавшуюся совершенно не к месту в этой маленькой, по-спартански обставленной комнате. На крышке был выгравирован какой-то рисунок, и Сновидец придвинулся ближе, чтобы изучить его повнимательнее. Это был портрет бородатого мужчины средних лет. Лицо открытое, доброе. Большие, внимательные глаза; чуть раскосые, как у Дже~нис.

— Я думаю, мне бы очень понравился твой папа, — сказал Сновидец.

Дже~нис провела рукой по глазам отца на портрете. Глаза закрылись. Раздался тихий щелчок, и шкатулка открылась. Внутри, в матрице из сверкающих искр, лежала крошечная человеческая фигурка, вырезанная из хрусталя.

— Папа, хочу представить тебе моего друга Сновидца, — сказала Дже~нис очень серьезно.

Фигурка, вплоть до мельчайших деталей, была сработана с таким мастерством, что Сновидец бы не удивился, если бы она сейчас села и заговорила. Он наклонился над крошечным человечком из хрусталя, словно колосс из древней легенды.

— Рад познакомиться, — сказал он.

Дже~нис хихикнула. А потом вновь посерьезнела:

— Это самое ценное, что у нас есть, Сновидец. Я тебе доверяю. Береги его.

— Буду беречь, — сказал он.

— Когда будешь проходить через сканер, — продолжала Дже~нис, — держи его у сердца, и устройство тебя пропустит. Папины воспоминания и мысли войдут тебе в голову, но тебе будет казаться, что это твои мысли и воспоминания, только какие-то странные и как будто чужие. Но ты не бойся. Мама часто брала его душу с собой, и я подглядывала за ней, как она проходит через сканер… Она плакала, мама. Один раз я тоже так сделала, и тоже почувствовала его мысли, только я ничего не поняла — по-моему, там было что-то такое… связанное с любовью.

Сновидец улыбнулся.

— Так, надо подумать… я ничего не забыла? — задумчиво проговорила Дже~нис. — Ой, да! Если тебя вдруг поймают, лучше сразу покончить с собой. Я слышала, что стало с одним человеком, которого поймали в Храме. Это так страшно… самое страшное из всего, что я знаю. А когда потом сделали его Кристалл Души, его хранили в таком жутком месте, где темно и полно пауков.

— Значит, я буду очень стараться, чтобы меня не поймали, — очень серьезно сказал Сновидец.

— Я пойду первой, — сказала Дже~нис, — а ты — за мной. Иди только по главной улице, никуда не сворачивай. Тебе нужно войти через главный вход. Когда войдешь в Храм, следи, чтобы лицо всегда было закрыто. Там много всяких конструкций, умных устройств. Они наблюдательные. Если они заметят хоть что-нибудь подозрительное…

— А как я найду твою маму? — спросил Сновидец.

— Маму зовут Те~иеш. Тебе нужно подойти к Кристаллам Жизни перед алтарем и прикоснуться папиной душой к круглой отметке на самом большом кристалле. Мама выйдет к тебе. — Дже~нис направилась к двери. На пороге она обернулась, посмотрела в глаза Сновидца и, наверное, подумала про себя: «Интересно, что они видят, эти глаза?»

— Ты говорил, ты сочиняешь истории и сказки. А про меня сочинишь? — спросила она. — Я тоже хочу быть в какой-нибудь из твоих сказок.

Он протянул руки, словно хотел задержать ее, позвать обратно. Но не задержал, не позвал. Он не мог оторвать взгляда от этой девочки, такой живой, такой славной — и такой хрупкой в этом убежище, в этом маленьком и ненадежном убежище.

— Ты уже есть, — сказал он. — Ты уже есть.

— Надвинь шляпу пониже, — сказала она. — Когда солнце заходит, люди меняются. Становятся более подозрительными.

Уже шагнув за порог, она обернулась.

— Тебя нет, — сказала она.

На этот раз он сумел побороть искушение.

Сновидец чуть-чуть подождал, прежде чем выходить.

Все равно сперва надо было переодеться. Он умылся в крошечной ванной — такой маленькой, что он даже не смог выпрямиться в полный рост, — и снял свою старую, изрядно пообтрепавшуюся одежду. Одежды было не жалко, но на ткани еще оставались частички Земли; конечно, он их не видел, но чувствовал, и ему не хотелось бросать их здесь. Воспоминания сгустились, как тучи в сознании: почти суеверное благоговение, окаменевшее на лицах людей в тот день, когда он покинул родительский дом; пронзительная тишина и толпа, расступившаяся перед ним, чтобы он смог пройти; легкие прикосновения их рук… Он смотрел на свое отражение в зеркале: мускулистое, подтянутое, стройное тело… несколько шрамов — отметок на память о былых битвах… но, по сути, оно было точно таким же, как и в тот день. И лицо… большие глаза, жадно вбирающие в себя образы… сосредоточенные черты человека, замкнутого в своем внутреннем одиночестве. Хотя он заметил и кое-что новое: ранимость за маской спокойствия, хрупкую силу — такую тихую и уязвимую.

В сознании всколыхнулись слова, когда-то сказанные ему мамой:

— Если смотреть со стороны, наша жизнь складывается в узор — очень красивый узор, — который идеально вмещается в Мироздание. Даже самая никчемная жизнь — она все равно очень красивая. Все, что случается с нами, пусть даже с виду оно неприглядно и скверно, оно все равно заключает в себе красоту.

Он как будто воочию увидел ее глаза: такие добрые и мудрые, в сети мелких морщинок. Ее изящные тонкие руки, сплетающие кружева — певчих птиц и цветы. Он задумался об этой истории, о ее удивительных чудесах и убийственной жестокости. Что-то пришло… и исчезло… певчие птицы, жестокость… что-то пришло… и исчезло…