Карла уже знала, что он ей скажет.

– Вы хотите сказать, я должна приготовиться к тому, что девочке нужна будет постоянная сиделка? Что она не сможет сама одеваться, ее нужно будет всю жизнь кормить с ложечки и она будет умственно отсталой…

– Вовсе нет. Флисс всегда будет оставаться таким ребенком, которому требуется особое внимание. Но все не так, как вы думаете. Мы еще не знаем, отчего так бывает, но дети, больные прогерией, умственно развиваются очень хорошо. Вам не придется беспокоиться об отметках в школе. Вдобавок у них, как правило, очень солнечный характер. У меня часто складывалось впечатление, что эти дети не только очень умны, но и очень мудры. Данные научной литературы подтверждают мое впечатление.

Он наконец посмотрел на нее, словно проверяя, как она отреагировала на его слова.

Заметно было, что они смутили ее.

– Полагаю, вы были настроены услышать совсем другое. Не торопите время, вам нужно многое обдумать. Позвольте спросить, где ваш муж?

Карле понадобилась секундная пауза, чтобы сообразить:

– Он в Граце. Гостит у знакомых. Он… очень чувствительный человек.

– Ну да, пианист. Я слышал о нем. – Джонатан Ингрем улыбнулся. По выражению его лица было видно, что у него на этот счет свое мнение. – Всякий по-своему прячется от реальности.

Карла так удивилась этим словам, что даже не нашлась что возразить. Вероятно, прошло несколько минут, прежде чем Ингрем сказал:

– Никто не ожидает от вас, что вы должны переживать это в одиночку. Обратитесь за помощью. Позвоните какой-нибудь подруге. Дайте себе передышку. Я слышал, что у вас очень напряженная работа. У вас есть заместитель?

– Я не хочу, чтобы меня замещали, – тихо сказала Карла.

Он кивнул:

– Я не могу вам ничего предписывать. На сегодня я выполнил все, что от меня требовалось. Я постоянно поддерживаю контакт с коллегами из больницы имени Бенджамина Франклина и могу только попросить вас, чтобы вы и впредь регулярно посещали с вашей… с Флисс наблюдающего за ней врача. Вряд ли найдется врач, который что-то знал бы об этой болезни. Но я по возможности проинструктировал доктора Бартоломея, а если возникнут проблемы, он может звонить мне в любое время суток. Разумеется, и вы тоже.

На прощание они обменялись несколькими вежливыми фразами, и Карла осталась одна. Чего она ожидала от этой встречи? Что он скажет ей: все, мол, будет хорошо и Флисс ничем не больна? Что он скажет: о, раз она больна этой болезнью, то, значит, она никак не может быть вашей дочерью, и знаете что, я лично займусь этим делом и денька через три мы отыщем вашу дочь, а Флисс вернем ее настоящим родителям? Да, Карла действительно ожидала чуда, которого не могло случиться. Она села за письменный стол и, отодвинув стопку новых журналов, выставочных каталогов и писем, расчистила себе свободное место. Затем открыла ящик и достала записную книжку с адресами. Перелистывая страницы, она останавливалась на некоторых именах, но, подумав, тут же отвергала, снова начинала листать – и нашла-таки того, кого нужно. Она познакомилась с этим человеком несколько недель тому назад в своей галерее на открытии выставки «Рисунки немецких экспрессионистов». Он заинтересовался некоторыми экспонатами и очень сожалел, что не сможет лично принять участие в аукционе. Прежде чем позвонить, она долго и тщательно обдумывала, что ему скажет. Когда происходил разговор, на улице уже было темно, ее голос звучал непринужденно и весело, она положила на эту беседу все оставшиеся у нее на этот день силы.

Закончив, она почувствовала смертельную усталость, но перед ней вновь забрезжила надежда. Через несколько дней она отправится в такое место, где еще бывают чудеса.

Отец, который уже не был ее отцом, отвез ее домой. Вопреки советам врачей, как подчеркивали доктора и сестры клиники. Ей следовало бы поберечь себя и несколько дней полежать. Роджеру Хейворду вручили памятку с перечнем того, на что Фионе в ближайшее время следует обратить внимание. В ней значились даже советы диетолога, как ей нужно питаться, чтобы восстановиться после кровопотери. Для Фионы все это было не важно – лишь бы ее поскорей отпустили домой.

Дома она тотчас же легла в постель. Роджер вызвонил человека, который должен был сегодня же починить взломанную дверь. Затем он побежал в магазин за продуктами. Сначала в «Теско», затем в «Риал Фудс», биолавку на Бротон-стрит, потому что Фиона отказалась есть фрукты из «Теско».

– Неудивительно, что тебе всегда не хватает денег, – заворчал он на нее, притащив два больших бумажных пакета. – Разве ты не знаешь, что в «Теско» все вдвое дешевле?

Фиона пристально на него посмотрела:

– Во-первых, ты преувеличиваешь. Во-вторых, что я ем – это мое дело. А в-третьих, это не тема для предстоящего разговора. Или ты считаешь иначе? Все дело в деньгах? Никто не заставлял тебя десятки лет вкладываться в чужого ребенка. Ты же знал, что я не твоя дочь. Ведь не сегодня же ты впервые от меня об этом услышал.

Роджер разбирал содержимое первого пакета, выкладывая фрукты на письменный стол.

– Ну, в чем дело? Ты решил со мной не разговаривать?

Роджер со вздохом пододвинул к ее кровати старое красное плюшевое кресло, взял мандарин и сел рядом с ней. Он все еще ничего не говорил.

– Она обманывала тебя? Или меня удочерили?

– Мы с мамой поженились, когда нам только-только исполнился двадцать один год. Через три года она со мной развелась, потому что у нас не могло быть детей.

Роджер принялся очищать мандарин.

– Погоди-ка! Она же родила меня в двадцать семь лет, – подсчитала Фиона.

– Верно. Когда мы развелись, она как раз заканчивала университет. Потом она исчезла с моего горизонта и снова объявилась добрых пять лет спустя, в августе семидесятого. – Он положил в рот дольку мандарина и удивленно поднял брови. – Да этот мандарин совсем…

– Знаю. И кто мой отец?

Задавая этот вопрос, Фиона поймала себя на том, что ее пальцы судорожно вцепились в край одеяла. Она с усилием их разжала.

– И я задавал этот вопрос твоей матери. Она не пожелала ответить.

От удивления Фиона широко раскрыла глаза:

– Но ведь что-то же она должна была сказать! Где она была все это время?

– За границей. В Берлине. Больше я ничего не знаю.

– Что за ерунда! – возмутилась Фиона. – После стольких лет приходит человек, которого ты когда-то любил, а ты…

– Дай мне объяснить! – прервал он ее. – Твоя мать Виктория была моей единственной любовью. Покинув меня, она разбила мне сердце. И вдруг она снова является ко мне, мы начинаем с ней видеться, и, когда я сказал ей, что снова готов на ней жениться, она говорит: «Если ты обещаешь не задавать никаких вопросов и примешь Фиону как родную дочь, я с тобой останусь». Я, конечно, все обещал и сдержал свое слово.