Мари потребовалось время, чтобы обрести голос и остановить подступающий к горлу ком.

— А когда мы поедем?

— Сейчас! — воскликнул Варин. — Мне самому уже осточертел этот город.

Но вдалеке послышался волчий вой, который заставил его усмирить негодование.

— Хотя, давай утром. Неплохо было бы выспаться перед дорогой.

Мари кивнула и помогла отцу собрать вещи. Достала из шкафчика на кухне несколько новых тарелок, которыми они успели разжиться в Валде. Пока они складывали вещи в мешки, Мари поймала себя на мысли, что она… Она была вовсе не так счастлива отъезду, как бы ей хотелось.

Нет, идея вернуться к бабушке и дедушке приводила ее в восторг, но было кое-что, что мешало счастью окутать ее с головой. Улыбающееся лицо Курта стояло у нее перед глазами и не давало покоя до тех самых пор, пока она не легла в кровать.

Если бы они уехали в прошлом году, она всего лишь рассталась бы с другом. Но Курт — не просто друг. Он сохранял ей жизнь всю зиму, нарушая запрет отца показываться в Валде. И он обещал защищать ее от опасностей, природу которых она сама не вполне понимала.

А еще он пробудил в ней чувства, которые она никогда прежде не испытывала ни к одному мальчику. Иногда, когда они стояли на опушке леса, она ловила себя на том, что смотрит на его губы. Тонкие и слегка обветренные. Более того, пару раз она заметила, как его взгляд опускался к ее собственным губам. В такие моменты ее щеки наливались краской, и она спешила поскорее сбежать домой.

Курт подарил ей радость этом месте без солнца, и нельзя уезжать, даже не попрощавшись с ним. К тому же, Мари всё еще помнила об обещании, которое они дали друг другу — уйти отсюда и исследовать мир вместе.

Они уезжают с рассветом, а Курт так рано точно не придет — ни на опушку, ни к водопаду. Но она может быстренько сбегать и оставить ему письмо, что бы он знал, куда она пропала.

Когда Варин уснул, Мари достала перо, полувысохшие чернила и кусочек бумаги из своей дорожной сумки. Она редко использовала письменные принадлежности, которые подарила ей бабушка, и чуть не испугалась, что успела разучиться писать, но навык всё-таки не был утерян.

Мари тщательно подбирала слова, рассказывая Курту обо всем, что случилось на празднике. Пока она писала, она и вновь и вновь благодарила Создателя за то, что Курт умел читать.

В письме она пообещала, что не забудет про их уговор и обязательно вернется, как только станет старше. И в следующий раз они покинут Валд вдвоем.

Мари чуть не упала от изнеможения, когда запечатала письмо. Забравшись на свою узкую кровать в последний раз, она улыбнулась. Всего через две ночи она уснет в доме бабушки и дедушки. И снова почувствует себя в безопасности, подальше от этого странного леса.

Глава 8

Когда дверь со скрипом открылась, Мари не сразу поняла, что это не сон. Отец проснулся? Уже утро? Она планировала поспать подольше и позволить Варину нагружать телегу без нее. Всё равно большинство из мешков для нее неподъемные.

Но, открыв глаза, Мари поняла, что до утра еще далеко. Кругом кромешная тьма. Только слабый свет освещает дом из приоткрытой двери. Зачем отец поднялся настолько рано?

Она собралась провалиться обратно в сон, но он ускользал от нее с каждой секундой. Что-то не так. Когда Мари услышала странный хрип и глухое рычание, исходившее от кровати Варина, она чуть не потеряла сознание от ужаса.

Стараясь притвориться тенью, она медленно повернула голову, чтобы увидеть источник звуков. Огромный волк стоял над телом ее отца и смотрел на нее в упор. С его морды капала кровь. Лицо Варина было пепельно-белом, и он не дышал.

Темные глаза этого волка были до ужаса человечными. Хуже того, они показались Мари знакомыми, хотя она понятия не имела, где могла видеть их раньше. Но это не имело значения. Абсолютно никакого.

Вместо парализующего страха, который сковал ее тело в первый раз, Мари почувствовала прилив ярости. Жгучий гнев бежал по ее венам и заставлял сердце биться чаще.

Мари почти прокричала волку, чтобы попробовал подойти и к ней, но он уже повернулся и бесшумно скользнул за дверь. Не помня себя от злости, Мари вскочила и подобрала отцовский арбалет, который тот держал у изголовья кровати.

Из-за постоянного холода Мари привыкла спать в ботинках и сейчас была болезненно благодарна за эту привычку. Это помогло ей быстрее выбежать из дома и погрузиться в темноту леса. Глупость своих намерений совершенно ее не смущала.

Охотиться ночью на огромного волка — верный способ умереть, но Мари только этого желала. Перед смертью она прострелит эти жуткие человеческие глаза, и не важно, что она едва умеет обращаться с арбалетом. Пары уроков дедушки оказалось достаточно, чтобы зарядить болт.

Дружба с Куртом тоже не прошла даром и помогла ей лучше обходить пни и заросли, об которые можно споткнуться. Она бежала вперед, гонимая только яростью и жаждой мести. И все же вскоре была вынуждена остановиться.

Она не слышит его. Зверь убежал. Никаких следов волчьего присутствия. Она бессильно уронила руки, и арбалет больно ударил ее правую икру.

— Боишься? Ты боишься, да? — прокричала Мари в ночь. — Слишком труслив, чтобы вернуться и закончить начатое?

Из ее груди вырвались рыдания. Сдавленный крик унесся в темноту, а безжизненное лицо отца всплыло перед глазами. Мари дернулась вперед, наплевав на то, что у нее нет никакого плана. Она просто будет бежать, пока не найдет этого волка или не свернет себе шею.

Пара сильных рук поймала ее и крепко сжала.

— Я должна его найти! — прорычала она.

Она билась и вырывалась, но тот, кто ее держал, оказался в разы сильнее.

— Я должна его убить! Я должна убить волка!

— Нет, Мари, — голос Курта звучал печально, но твердо. — Ты просто сделаешь себе больно.

— Он убил моего отца!

— Я знаю, — прошептал он ей в волосы. — Я знаю.

У Мари резко закончились силы. Их не хватало на то, чтобы бежать, стоять и даже удивляться, откуда Курт всё знает. Она просто обмякла в его руках, как тряпичная кукла, и позволила ему держать себя.

Если отец был мертв в прямом смысле, то она умерла внутри. Каким бы Варин не был никудышным отцом, она любила его, а он любил ее.