— Ты принял утром таблетку? — спросила она. Само терпение. Годами Эллен училась сдерживать раздражение, но ее нежный голос опять же напоминает мужу, каким бременем он сделался для нее, как мучительно ей пришлось учиться этой осторожной заботе. Он кивает в ответ, хотя на самом деле снова утопил таблетку в унитазе, поскольку жена ведет им счет.

Эллен ушла в библиотеку, а Пол, вновь пройдя через площадь, мимо рядов с книгами и посудой, углубился в лабиринт узких улочек. Добрался до ставшего знакомым дома и только было потянулся постучать в низкую дверь, как она распахнулась, и старуха, отступив, пропустила его внутрь.

— Добрый день, — поздоровалась она. — Вчера мы так и не успели познакомиться. Я — миссис Маклагган.

— Пол Льюис, — бормочет он в ответ.

— Вот и славно, мистер Льюис. Хорошо, что вы пришли. — Они проходят по коридору в кухню. — Отлучусь на минутку, — извиняется хозяйка и выходит в соседнюю комнату. Его вновь обдает столь же густой воздух, насыщенной вонью, как и накануне. В соседней комнате зажигается свет, женщина окликает его, и Пол бредет к ней по коридору.

Всю дальнюю стену комнаты вместе с окном загораживает батарея прозрачных пластмассовых бутылей, наполненных чем-то с виду похожим на превратившийся в желе бензин. Батарея глубиной в один ряд высится от пола до самого потолка. У примыкающей стены — металлическая вешалка на колесиках, на ней — примерно двадцать или чуть больше одинаковых синих комбинезонов. Напротив — откидной столик, уставленный тарелками с бараниной, картошкой и бобовыми стручками. Посреди комнаты, под такой же голой лампочкой, как и на кухне, стоит миссис Маклагган. В центре комнаты — накрытый на двоих стол.

Низкий потолок, электрическое освещение, стены светло-коричневого цвета, вся эта странная обстановка превращают комнату в подобие грузовой станции где-то на заброшенном маршруте или бункера, обитатели которого еще не слыхали, что война закончилась.

— Ну, дорогой, берите и накладывайте себе из каждого блюда, — предлагает миссис Маклагган, отодвигая свой стул.

Он не голоден, однако послушно наполняет тарелку и усаживается.

— Миссис Льюис, значит, успешно работает в университете? — осведомляется хозяйка, тоже кладет в свою тарелку еду и садится.

— Да.

С минуту они едят молча.

— Я подумала, сегодня вы могли бы познакомиться с Альбертом, — говорит она. — Я рассказывала ему про вас. Иногда с ним не поймешь, но мне показалось, он хотел бы вас видеть.

— Вы часто так делаете?

— Что именно, дорогой?

— Приглашаете в гости незнакомцев. Чужаков.

Миссис Маклагган смотрит в тарелку и улыбается.

— Вы здесь не чужой, — говорит она. — В ресторане тем вечером… Как это передать?… Я узнала вас, хотя никогда раньше не встречала ни вас, ни кого-то похожего, и все же… И вчера утром… — Голос ее затихает.

— Хотите стакан вина? — внезапно оживляется она. Пол годами не брал в рот спиртного, его предостерегали, что алкоголь не сочетается с лекарствами.

— Охотно, — откликается он. Она щедро наливает в оба стакана.

— Понимаете, внук мой хворает. — Сказав это, женщина умолкает, взгляд ее скользит влево, потом вправо, будто в поисках подходящих слов.

— Моя дочка Гленда была такой молоденькой, когда он родился. Отца его я даже ни разу не видела. Старухи тут знай себе твердят: «В наше время не бывало ничего подобного!» — но я бы так не сказала. В этом мире на долю девочек всегда выпадало достаточно бед… Другое дело, что она уехала, бросила Альберта на меня. В свое время, когда я была молода, это было бы непросто для девушки, вот так, одной, отправиться Бог знает куда. Так уж оно вышло. Сперва она поехала в Манчестер. Потом сколько-то пожила в Лондоне.

Она отпивает глоточек вина.

— Я старалась не судить слишком строго. Конечно, когда Альберт заболел, я ей позвонила. Сказала, что мальчик попал в больницу.

Набрала последний номер, который она мне оставила. Никакого ответа, номер отключен. Уже три года как он заболел.

Она поглядела на Пола, слабо улыбнулась:

— Вот я и пустилась жаловаться на свои беды.

— Все нормально, — ответил он. Стакан уже наполовину пуст. С ароматом вина смешивается специфический запах этого дома, ударяет в голову, но теперь Пол почти не борется с ним.

— Вы очень добрый человек, — обрадовалась старуха.

Покончив с обедом, они вернулись в кухню, миссис Маклагган поставила чайник на огонь.

— Что ж, пойдем наверх, познакомимся с Альбертом?

— Хорошо.

Она заварила чай, расставила чашки на подносе. Вслед за старухой Пол поднялся на второй этаж. Они прошли по узкому коридору. Запах все сильнее. Остановившись у двери, хозяйка жестом попросила его открыть.

— По первости нелегко, — предупредила она.

Здесь, в комнате, стоит настолько густая вонь, что Полу кажется, будто его лицо вмяли в тело больного и заставили дышать сквозь поры чужой кожи. Ставший уже привычным запах достигает одуряющей силы. Маленькая комната, свод окна, наверху открыта форточка. В углу лежит в постели мальчик лет десяти или двенадцати, на синем комбинезоне проступили жирные пятна. Под коркой засохшей и отваливающейся кожи видны ярко-красные лицо и шея. На запястьях и тыльной стороне кистей мокнущие болячки чередуются с пятнами обнаженного мяса. Мальчик едва пошевелился при виде гостей, лишь слегка качнул головой на подушке.

— Это мистер Льюис, Альберт. Я вчера рассказывала о нем. Зашел тебя навестить.

Миссис Маклагган поставила поднос на столик у кровати. Мальчик обратил взгляд к Полу, глаза его были едва видны в складках бледно-розовой и красной кожи.

— Садитесь в кресло, вон там, хорошо? — предлагает старуха. Сама пристраивается на низеньком стульчике, пододвинув его к кровати, наливает в чашку чай. Одной рукой она держит чашку, другой — ложку, подносит горячую жидкость к распухшим губам внука.

— Ромашка, — негромко говорит она. — Ты же любишь ромашку.

Мальчик пытается оторвать голову от подушки, губы его дрожат, он глотает с трудом.

— Вы уж извините, мистер Льюис, он почти не разговаривает. В последнее время боль сильнее, да, Альберт? — Она снова поворачивается к Полу. — Могу поклясться, даже Иов так не страдал.

На другом конце кровати из-под покрывала высовываются ступни мальчика, покрытые толстым, как шкура, слоем коричневато-белых мозолей.

— Помнишь, Альберт? Я тебе говорила, мистер Льюис преподает историю. Он знает все на свете, честное слово.

Напоив внука чаем, старуха отставила чашку в сторону и расстегнула верхнюю половину комбинезона. Грудь мальчика покрывала та же красная сыпь — незажившие болячки вперемешку с пятнами облезающей кожи. Бабушка окунула тряпку в стоявшее возле стула ведерко и начала бережно накладывать мазь на тело Альберта. Мальчик тихонько вздохнул.