Другие же говорят, будто пошел он за море, и укусила змея в ногу, и оттого умер; есть могила его в Ладоге". Согласно "Повести временных лет", поведавшей нам знаменитую историю с любимым конём и волхвом, Олег умер ещё в 912 г. и был похоронен в Киеве "на горе, называемой Щековицей. Есть могила его и доныне, зовётся могилой Олеговой", — уверил читателя самый поздний из разбираемых летописцев.

Легко понять, почему научный вывод о последовательности создания рассказов Начального свода и "Повести временных лет" не вызывает восторга у историков, которые не видят в сравнении их текстов ничего хорошего. В Начальном своде Олег — "мудрый и храбрый" воевода Игоря, который сам "храбр и мудр". В "Повести" "умер Рюрик и, передав княжение своё Олегу, родичу своему, отдал ему на руки сына Игоря, ибо тот был ещё мал". В Начальном своде Игорь с Олегом пошел вниз по Днепру и обманом убил неведомых Аскольда и Дира. В "Повести" Аскольд и Дир были "боярами" Рюрика, прославились походом на Царьград в 866 г., а в 882 г. были убиты Олегом, который действовал один: Игорь был так мал, что его носили на руках. В Начальном своде ставил города и платил дань варягам Игорь, в "Повести временных лет" — Олег. И т. д.

Очевидно, что даже в рассказах об Олеге и Игоре, не говоря о совсем уж мифическом Рюрике и его загадочном роде варягов-руси, мы имеем дело с весьма вольной интерпретацией легенд с лишком через столетие после смерти княгини Ольги, в более древнем рассказе о которой с датами и с фактами нет противоречий. Единственный случай, когда добавленный в "Повесть" рассказ о походе Игоря на Византию в 941 г. совпал с византийской хроникой, текстологи объяснили давно: летописец его у греков и переписал[43]. А вот победоносного похода Игоря к рубежам империи в 944 г. у имперских авторов (как и в Начальном своде) нет. Да и откуда взяться, если якобы заставившая греков платить выкуп дружина в летописи уже осенью говорит князю, что не имеет портов? (Тут Начальный свод и "Повесть" уже полностью совпадают, поскольку с этого момента передают текст Древнейшего сказания.)

Тенденцией "Повести временных лет" относительно Начального свода является удревнение хронологии легендарных князей-рюриковичей, больно затронувшее Ольгу. В Начальном своде Игорь сам "привёл себе жену от Плескова, именем Ольгу, и была мудра и смыслена, от неё же родился сын Святослав". В "Повести" этот текст, ранее не имевший даты, был помещён под 903 г. и переделан в пользу введённого в рассказ княжения Олега: "Игорь вырос и собирал дань после Олега, и слушались его, и привели ему жену из Пскова именем Ольгу…" (а "княжить" юноша начал через 10 лет, в 913 г.). Однако монах-летописец в "Повести временных лет" не подумал изменить текст Начального свода (из Древнейшего сказания) о том, что в 945 г. Святослав был совсем мал ("детеск") и в 946 г. едва смог перекинуть копьё между ушами коня.

То, что летописца не трогали страдания княгини, вынужденной по его воле рожать в преклонном возрасте от старичка-мужа, понять можно. Он сам объяснил, что руководствовался в хронологии высшими соображениями, ведя отсчёт от 852 г., когда "стала называться Русская земля. Узнали мы об этом потому, — рассказывает "Повесть", — что при этом царе (Михаиле) приходила русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Вот почему с этой поры начнём и числа положим". Хронологические идеи составителей "Повести временных лет" и Начального свода подробно рассмотрены летописеведами.

Нам важнее их политическая составляющая: острое стремление притянуть жившего в середине X в. Игоря, попавшего в Древнейшее сказание как незадачливый муж Ольги, и легендарного Олега, судя по Кембриджскому документу, действовавшего в начале 940-х гг… — к героическому походу русов на Царьград в IX в. Растянув жизнь Игоря и женив невинного младенца в 903 г., уморив удревнённого Олега ещё в 912 г., "Повесть" убеждала неискушенного читателя, что Рюриковичи появились на Руси аж в 862-м.

Однако в мировой хронологии "почти" не считается. Переделав канву Начального свода, "Повесть временных лет" всё же "не попала" подвигами Рюриковичей в годы реальных походов росов IX в. на Царьград: последний из них описан в византийских и латинских текстах под 860 г. (он по греческому источнику[44] отнесён в Начальном своде просто к "руси", без даты, а в "Повести" произвольно приписан Аскольду и Диру под 866 г.).

При этом удревнял события ещё и составитель Начального свода! Описанный им неудачный поход Игоря на Царьград в 920-м г., когда патриций Феофан пожег его флот греческим огнём, датирован в византийской хронике и по ней в "Повести временных лет" 941 г. То есть составитель "Повести" растягивал хронологию, уже растянутую Начальным сводом, и героизировал князей, слава которых и до него была "несколько преувеличена". Отсюда возникли все неприятности историков, вынужденных выдумывать двух-трех Олегов и двух Игорей (или одного в стиле несгибаемых библейских старцев; при этом проблемы рожавшей от него Ольги никого не волнуют).

Объективно затея составителей Начального свода и особенно "Повести временных лет" показать, что в Царьград с успехом ходила не только Ольга, провалилась. Но в период формирования российской науки сомневаться в родословной легенде Рюриковичей было неудобно, а к XX в. каждое слово "Повести временных лет" превратилось в священное писание. Историкам до сих пор проще писать тома в полемике о происхождения Рюрика, чем усомниться в существовании этой "священной коровы", ни имя, ни сомнительная дата появления которого на Руси для истории строительства государства не важны[45]. С этой позиции огорчительно, что летописцы XI–XII вв. не углубили легенду ещё немного, в первое 40-летие IX в., когда "Русский каганат" проявил максимальную военно-политическую активность, а смутность датировок европейских и восточных источников не позволила бы сомневаться в подвигах князен-разбойников[46].