Я вдруг заметил, что на меня смотрит отец Борис. Я понял, что он не спал и слышал слова веселого охранника.

— Вам чем-нибудь помочь? — спросил он.

— Да, помогите отсюда бежать. — Я снова почувствовал раздражение по отношению к этому человеку; стоишь на пороге страшной мучений и смерти, а к тебе обращаются со словами увещевания. Что еще может он мне предложить?

— Вы знаете, это совершить не в моей власти. Но перед смертью у человека иногда возникает большая потребность облегчить душу. Это ее очень укрепляет, придает духу дополнительную стойкость. Поверьте мне, я это знаю из собственного опыта.

— К черту вас с вашей душой! — взорвался я. — Я не хочу облегчать душу, я не хочу подыхать. А хочу жить. И больше меня ничего не волнует. Я много раз мог быть убитым в бою, но так как предстоит мне быть убитым сейчас, я не желаю. Они разделают меня словно тушу животного.

Священник глубоко вздохнул.

— Ни вы, ни я не можем изменить внешние обстоятельства жизни, они целиком в их руках. Но то, что внутри нас, принадлежит полностью нам. А этот мир гораздо больше, чем тот, в котором мы временно оказались. И нам остается лишь надеяться. «Истинного говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царство Божие».

— Я не хочу видеть ваше Царство, я привык жить в этом маленьком мире, а до того, о чем вы говорите, мне нет дела. Я понятие не имею, что там. Мне там нечего делать. У меня дела здесь, я должен выполнить их здесь. От этого многие зависит. А если я уйду туда, — я показал пальцем наверх, — могут пострадать другие люди.

— Все это так, но снова вынужден вам заметить: изменить внешние обстоятельства ни вам, ни мне невозможно. Подумайте хоть раз в жизни о себе не так, как вы привыкли. Пока еще есть время.

— Всю жизнь я думал о себе. Так что о чем думать.

— Нет, вы думали не о себе. Вы думали о своем месте в мире. Сейчас когда оно вот-вот исчезнет, вы можете…

— Идите вы к черту со своими проповедями! — воскликнул я. — Я устал от них. Я не ваш прихожанин. И вообще, перед концом хотелось побыть немного…

Я не закончил фразы, так как услышал какой-то гул. Я прислушался; сомнений не было, то были самолеты. И судя по тому, что звук их моторов нарастал, они держали курс в нашем направлении. По моим расчетам буквально через несколько минут они окажутся над лагерем.

Теперь не только я, но и отец Борис и молодой парень прислушивались к доносящемуся сверху гулу. Внезапно раздался оглушительный грохот; бомбардировщики заходили над целью и пускали ракеты. А то, что их цель — этот бандитский лагерь — сомнений больше не было никаких.

Ракеты продолжали падать на бандитов, до нас доносились крики раненных. Внезапно взрывной волной лежащая рядом со входом в нашу тюрьму лестница скатилась к нам в яму.

— Лезем наверх! — истошно заорал я. И первым стал подниматься так быстро, насколько мог.

Я вылез наружу и сразу же наткнулся на окровавленный труп нашего стражника. Рядом с ним лежал автомат. Я поспешно схватил его.

Мимо нас метались боевики. Но никто не обращал на беглецов внимания, все были заняты одним главным делом — спасали свои шкуры. Я тоже собирался им заняться. Хотя когда на твою голову сверху падают ракеты — шансов выжить остается совсем немного. Но лучше уж погибнуть так, чем под тесаком Арсена. Я быстро оценил обстановку.

— Бежим вон туда, — показал я в сторону стерегущих, словно церберы, вход в лагерь дзотов.

Мы помчались по тропинке. В эти минуты бомбардировки не было, так как самолеты делали очередной заход над лагерем. Несколько бандитов, увидев наш побег, бросились нам наперерез. Я поднял автомат и срезал их очередью. Затем бросился на землю, так как в этот момент ракеты снова обрушились на нее, буквально все разметая вокруг.

Недалеко от себя я увидел вырытый в земле блиндаж. Единственная возможность спастись — укрыться в нем. Но там находились боевики, я сам видел, как несколько человек поспешно спрятались в нем. Я махнул рукой, призывая священника и молодого парня подползти ко мне.

— Нам надо захватить вот этот блиндаж, — указал я им, когда они оказались рядом со мной. — Ты чего без оружия, — закричал я на парня. — Бери автомат.

Несколько брошенных автоматов валялись буквально в метре от нас. Парень как-то странно посмотрел на меня и подобрал один из них. Я взглянул на священника, но тот отрицательно покачал головой.

— Я дал Богу обет, никогда не брать в руки оружие, — пояснил он.

— Вы — идиот, — бросил я ему.

Черт с ним, пусть делает, что хочет. Я поднял голову, самолеты в очередной раз заходили на атаку. У нас в запасе было не больше минуты.

— Вперед, — крикнул я парню.

Мы бросились к блиндажу.

— Отворяем дверь и все поливаем огнем, — поведал я ему на ходу план операции.

Он, подтверждая, что все уяснил, кивнул головой.

Что есть силы я рванул дверь и одной очередью выпустил весь диск. То же самое сделал и мой напарник. Затем я вкатился по земле во внутрь блиндажа. Но предосторожности были излишни, все пятеро боевиков, что там находились, были изрешечены нашими пулями. Бандиты сидели очень кучно, а потому большинство выстрелов легли точно в цель. Я посмотрел на тела, к большому моему сожалению трупа Арсена Газаева среди них не было.

Вслед за нами в блиндаж нырнул и пацифист — отец Борис. Сделал он это более чем своевременно, так как в это мгновение все окружающее нас пространство наполнилось огромным грохотом, взрывная волна от ударившей рядом ракеты буквально сотрясла все сооружение. Но бандиты сделали его на совесть, и оно устояло.

Но дальше сидеть в блиндаже было бессмысленно, после окончания бомбардировки боевики нас тут же обнаружат. Если мы хотим спастись, то надо давать отсюда деру.

— Нужно уходить, — сказал я.

— Под ракетами? — удивленно спросил парень.

— Именно, только под ними мы и можем убежать. Это наш единственный шанс.

— А если в нас попадут?

Отвечать на этот бессмысленный вопрос — тратить понапрасну драгоценное время, когда каждая потерянная минута могла стоить над жизни.

— Я ухожу, кто хочет, за мной, — произнес я непривычную команду и выскочил из блиндажа.

Не оглядываясь, следует ли кто за мной, я бросился к выходу из лагеря, туда, где находились дзоты. Я видел, что ракеты попали прямо в них, не оставив внутри никого живого.

Я бежал изо всех оставшихся у меня сил. За собой я слышал чье-то учащенное и громкое, словно у лошади, дыхание. Но на то, чтобы оглянуться, не было времени. И все же я замер буквально на мгновение; я вдруг едва не наступил на чью-то голову. Я инстинктивно отпрыгнул от нее и увидел, что это была голова старшего лейтенанта, она смотрела на меня выколенными глазами.