Неожиданно Мэтлок почувствовал на плече чью-то руку. Он обернулся и увидел Адама Уильямса. Он вздрогнул от удивления. Неужели Уильямсу передался первобытный племенной сигнал? Черный революционер кивком предложил Мэтлоку следовать за ним и вывел его из толпы за пределы круга.

— Не надо волноваться, — сказал Уильямс.

— Как не надо! Мальчика могут убить!

— Никогда. Братья репетировали много месяцев... Видите? Глаза у парня открыты. Сначала он смотрит в небо, затем на острия ножей. И все время, каждую секунду чувствует, что его жизнь в руках братьев-воинов. Он не может, не должен выказывать страха. Если он это сделает, то предаст своих сородичей. Предаст доверие, которое он должен питать к ним, ибо со временем и они доверят ему свою жизнь...

— Но это же ребячество, опасная глупость, и вы это понимаете! Вот что, Уильямс, немедленно прекратите это или я сам прекращу, черт бы вас побрал! — Мэтлок схватил Уильямса за ворот. Его тотчас окружили и отсекли от Уильямса.

Внезапно в призрачно освещенном зале воцарилась тишина. Мэтлок резко повернулся и увидел, как лоснящееся от масла черное тело с головокружительной высоты падает на вытянутые руки.

Нет, не может быть! И однако, это было на самом деле.

Четверо студентов, словно по команде, стали на колени спиной к центру, прижав руки к бокам. Юный студент падал лицом вниз на острия ножей. Раздалось два вскрика. Студенты с ножами мгновенно скрестили их и лихо поймали юношу на повернутые плашмя лезвия.

Толпа неистовствовала.

Церемония была окончена.

* * *

— Теперь вы мне верите? — спросил Уильямс.

— Не важно, верю я вам или нет. Вы не имеете права устраивать такие вещи. Это слишком опасно!

— Вы преувеличиваете. Вот, разрешите представить вам еще одного гостя. — Уильямс приветственно поднял руку, и к ним подошел высокий худой чернокожий, коротко остриженный, в очках, в дорогом коричневом костюме. — Это Джулиан Дюнуа, мистер Мэтлок. Брат Джулиан — наш эксперт. Наш хореограф, если хотите.

— Очень приятно. — Дюнуа протянул руку. Говорил он с легким акцентом.

— Брат Джулиан с Гаити. В свое время он прямо с Гаити приехал на юридический факультет Гарварда. Очень необычный скачок, вы не находите?

— Конечно...

— Многим гаитянам, даже тонтон-макутам, становится не по себе, когда они слышат его имя.

— Вы преувеличиваете, Адам, — улыбнулся Джулиан Дюнуа.

— Именно это я только что сказал мистеру Мэтлоку. Он преувеличивает. Я имею в виду опасность этой церемонии.

— Опасность, конечно, есть, мистер Мэтлок... Но безопасность гарантируется тем, что эти двое с ножами внимательно следят за происходящим. При подготовке главное внимание уделяется тому, чтобы они умели не только держать ножи острием вверх, но и мгновенно опускать их.

— Хорошо, — согласился Мэтлок. — Но уж очень мал допуск для ошибки.

— Не так мал, как вам кажется. — Голос гаитянина звучал приятно, успокаивающе. — Между прочим, я ваш поклонник. Мне очень нравятся ваши работы о елизаветинцах. Разрешите добавить, что я не совсем таким вас себе представлял. То есть вы намного, намного моложе, чем я думал.

— Вы мне льстите. Я не знал, что известен на юридических факультетах.

— На последнем курсе я специализировался по английской литературе.

— Ну, вы поговорите в свое удовольствие, — вежливо вмешался Адам, — через несколько минут наверху будут подавать напитки — идите, куда пойдут все. А мне нужно кое-чем заняться... Я рад, что вы встретились. Вы ведь оба здесь в своем роде чужаки. А чужаки должны встречаться на незнакомой почве. Так легче.

Он многозначительно посмотрел на Дюнуа и быстро пошел прочь.

— Почему Адам считает, что нужно разговаривать языком загадок, которые ему кажутся неразрешимыми? — заметил Мэтлок.

— Он очень молод. И все время старается поучать. Очень умен, но очень молод.

— Извините, но вы тоже, насколько я понимаю, не старик. Ну, на год-два старше Адама.

Черный в дорогом коричневом костюме посмотрел в глаза Мэтлоку и мягко рассмеялся.

— Теперь вы мне льстите, — сказал он. — Если уж говорить правду — а я не вижу оснований ее скрывать, — то лишь моя кожа обитателя тропиков, которая так хорошо скрадывает возраст, мешает вам понять, что я ровно на год четыре месяца и шестнадцать дней старше вас.

Мэтлок молча уставился на негра. Прошла целая минута, прежде чем он сумел переварить его слова и то, что за ними скрывалось. Глаза черного смотрели не мигая. Он выдержал взгляд Мэтлока. Наконец Мэтлок обрел дар речи.

— Мне такие шутки не нравятся.

— Да ведь мы здесь оба по одной и той же причине. У вас свой интерес, а у меня свой... Пойдемте наверх и выпьем... Вы пьете бурбон с содовой, если не ошибаюсь? И кажется, предпочитаете кислый?

И Дюнуа двинулся сквозь толпу впереди Мэтлока, которому ничего не оставалось, как последовать за ним.

* * *

Дюнуа оперся спиной о кирпичную стену. — Итак, — сказал Мэтлок, — обмен любезностями окончен. Я полагаю, вам пора объясниться.

Они стояли одни на крыльце со стаканами в руках.

— Хотите сигару? Настоящая гаванская.

— Никаких сигар. Давайте поговорим. Я сегодня пришел сюда, потому что это мои друзья. Мне оказали честь, пригласив меня... Теперь же вы припутываете что-то еще, и мне это не нравится.

— Браво! Браво! — сказал Дюнуа, поднимая стакан. — Прекрасно исполнено... Не волнуйтесь, они ничего не знают. Возможно, подозревают что-то, но, поверьте, ничего конкретного.

— Да о чем вы?

— Допивайте и пойдем на лужайку. — Дюнуа допил свой ром, а Мэтлок проглотил остатки бурбона. Они спустились с крыльца Лумумба-Холла и подошли к большому развесистому дереву. Дюнуа неожиданно повернулся и схватил Мэтлока за плечи.

— Отпустите!

— Послушайте! Мне нужна эта бумага. И вы должны сказать мне, где она!

Мэтлок хотел высвободиться из хватки Дюнуа, но не мог поднять руки — они неожиданно стали ужасно тяжелыми. Потом он услышал свист. Громкий пронзительный свист в голове.

— Что? Что?.. Какая бумага? У меня нет никакой бумаги...

— Не упрямьтесь. Мы же ее все равно добудем. Ну скажите, где она?

Мэтлок почувствовал, что его кладут на землю. Огромный развесистый вяз над ним закружился, а свист в голове становился все громче и громче. Это было невыносимо.

— Что вы делаете? Что вы со мной делаете?

— Бумага, Мэтлок! Где корсиканская бумага? «Оставьте меня», — попытался крикнуть Мэтлок, но с губ не сорвалось ни звука.

— Бумага, серебряная бумага, черт бы вас побрал!