системы мысли – новой модели вселенной. Исследование четвертого измерения продемонстрировало серьезность, с которой Успенский относился к науке и научному обоснованию феномена. Он надеялся найти научные доказательства своим мистическим откровениям, хотя, согласно Дж. Уэббу, “Успенский менее всего впечатляет там, где он пытается быть “научным”. Он не доказывает ничего… но раскрывает перед нами поразительные возможности”[208].

Успенский совершил существенный переход от квазинаучных концепций времени и пространства к проблеме нового восприятия и интерпретаций реальности. Он полагал, что если пространство – это инструмент сознания (теософская концепция и одно из допущений Хинтона, которые Успенский разделял), то тогда два различных пространства – трехмерное и четырехмерное – это два разных модуса сознания, два “способа восприятия” реальности. Эти новые способы восприятия стали центральной идеей книги Успенского Tertium Organum.

Ни один из методов (оккультный, научный и мистический), применяемых Успенским для решения проблемы четвертого измерения, казалось, полностью не разрешил проблемы, и все три метода, используемые вместе, не смогли привести его к окончательному решению. Тем не менее работа Успенского создала прецедент синкретического подхода, который выразился в оригинальной попытке свести воедино мистическую интуицию, оккультное знание и научное обоснование. При таком подходе проявился феномен многомерного и многоуровневого мышления, которое рассматривалось некоторыми более поздними последователями Успенского как мышление “нового качества”.

Название его книги Tertium Organum выражает его стремление к новым формам мышления. В этой работе Успенский дает ряд примеров спонтанных мыслительных “инсайтов”, или “вспышек вдохновения”, которые стали характеристикой его мышления. Эти внезапные “вспышки” были разрешением напряжения между его духовной интуицией (подкрепленной его мистическими экспериментами) и научной методологией. Такой “вспышкой вдохновения” была его интуитивная догадка, что четвертое измерение не может быть “увидено” обычным зрением и что необходим иной “инструмент”, который сделает возможным визуализацию четвертого измерения. Не менее впечатляющим, хотя и противоречащим его предыдущему заключению, было обнаружение Успенским “диаграммы” четвертого измерения в природе – деревья без листьев зимой с симметрично раскинутыми ветвями, снежинки, снежные кружева на замерзших оконных стеклах, а также образы “нового восприятия” – стая птиц, летящая с севера и “знающая” свою перелетную тропу, или инженер, “видящий” свой мост, когда он делает еще только первые наброски на бумаге и т. п.

Вывод, к которому приходит Успенский, окрашен идеями Платона: “Мир высших измерений может подвергаться только воздействию совершенно иных и высших законов, и должная перспектива может быть достигнута только путем сознания, что объекты и события обыденной жизни – всего лишь упрощенная интерпретация органами чувств гораздо более сложного, но невидимого мира, где лежит причина всех земных вещей”[209].

Успенский размышляет над рядом проблем, связанных с четвертым измерением. Он замечает то, что он называет “несоответствием” между: 1) кантовскими идеями пространства и времени и научной, т. е. материалистической мыслью; 2) геометрическим и физическим пространством; 3) старой (эвклидовой) и новой (не-эвклидовой) геометрией, и наконец, 4) старой (аристотелевской и ньютоновской) и новой (минковско-эйнштейновской) физикой. Эти несоответствия, согласно Успенскому, выявляют отсутствие целостности в современном мышлении. В старой физике “краеугольным камнем всего понимания законов был аристотелевский принцип, касающийся единства всех законов вселенной”[210]. Подобно этому и в евклидовой геометрии пространство рассматривалось как пространство физическое и понималось как бесконечная сфера, “подобная во всех своих свойствах конечной сфере”[211].

Успенский разрабатывает идею трехмерного времени и шестимерной вселенной, которая включает три пространственных и три временных измерения. Согласно Успенскому, эти три временных измерения аналогичны трем измерениям пространства. Он описывает время как некую трехмерную спираль, утверждая, что измерения времени могут быть рассмотрены также как “четвертое”, “пятое” и “шестое” измерения пространства. Мы способны воспринимать эти шесть измерений пространства только как три измерения, так как “трехмерность – это функция наших органов чувств” и “время – это граница наших ощущений”[212].

Успенский описывает шесть измерений как “период”, за которым нет ничего, кроме повторения такого же “периода” на иной шкале. Он употребляет термин “период” для шестимерного континуума, границей которого с одного конца является точка, а с другого – “бесконечность пространства, помноженная на бесконечность времени”[213].

Успенский предлагает графическое выражение этой идеи через старый ведический символ, “знак Вишну” – шестиконечную звезду, известную также как “звезда Давида”. Если в теософской литературе “знак Вишну”, олицетворявший дуализм в природе и символизировавший взаимодействие духовных и материальных сил, интерпретировался как символ человеческой и космической эволюции, где небо и земля, обозначаемые пересекаемыми восходящими и нисходящими треугольниками, фиксировали направление развития, то главным вопросом, привлекшим внимание Успенского, была проблема высших измерений и их графической визуализации.

Линии и плоскости в пространстве, рассуждал Успенский, всего лишь абстракции и не могут существовать сами по себе, в то время как тела существуют в реальности. Говоря о времени, Успенский утверждал, что только трехмерное тело времени существует реально. “Четвертым измерением” шестимерного пространственно-временного континуума может быть наше линейное время, определяемое тремя модусами – “до”, “сейчас” и “после”. Пятое измерение – это плоскость времени: об этом измерении мы можем только догадываться из наших редких ощущений “иного времени”, параллельно или перпендикулярно входящего в наше сознание. Успенский пишет: “Эти параллельные времена аналогичны нашему времени, и состоят из “до – сейчас – после”, в то время как перпендикулярные времена состоят только из “сейчас” и являются, в действительности, поперечными нитями в ткани времени, тогда как параллельные линии составляют ее продольные нити”[214].

Успенский предлагал аналогию с линией для первого временного измерения, аналогию с окружностью – для второго временного измерения, и со спиралью – для третьего, которое является шестым измерением пространственно-временного континуума. Эта спираль может “сгущаться“ в твердое тело времени, образуемое всевозможными временными линиями каждого конкретного момента.

Согласно Успенскому, как пространство, так и время имеют еще и нулевое измерение – точку во времени и пространстве. Это нулевое измерение, или точка, есть “тело на иной шкале”[215]. На взгляд Успенского, “седьмое измерение” невозможно, иначе это будет линия, ведущая в никуда и идущая в несуществующем направлении. Линия седьмого, восьмого и других несуществующих измерений – это воображаемая линия или линия невозможного. Это – воображаемая вселенная, где, как шутил он, луна “сделана из зеленого сыра”[216].

Концепция шестимерного пространственно-временного континуума Успенского является блестящим примером его сбалансированных теоретических экстраполяций идеи четвертого и высших измерений. Хотя Успенского и привлекали “высшие измерения” и он фокусировал на них свою пытливую мысль, в то же время он сознавал опасность, постоянно таящуюся в размышлениях о “желаемом” и ведущую к “зеленому сыру”.

Концепция высших измерений Успенского привела его к ряду важнейших открытий. Одним из наиболее продуктивных его открытий был метод исследования, хотя и не чисто философский или научный, но и непохожий