Я знаю, что твою мать надо держать под замком.

Стоун почувствовала, что ее загнали в угол.

Ее последняя встреча с Алекс была спровоцирована убийством известного насильника. Тогда одна Ким почувствовала, что доктор Торн как-то замешана в этом преступлении, – и оказалась права. Месяцы манипуляций и упражнения по визуализации заставили жертву насильника четыре раза ударить его ножом.

А еще Алекс использовала постояльцев «дома на полпути»[36], чтобы отточить свои способности манипулятора. Один молодой человек тогда до полусмерти избил своего соседа, проведя с Торн всего несколько часов, другой попытался убить свою жену и ее нового мужа. Но последним и самым возмутительным делом Александры было использование матери с постродовым синдромом и ее новорожденного сына.

Ким содрогнулась. Она вспомнила, как пыталась вдохнуть жизнь в безжизненное тело того крошки.

И все это делалось под знаменем научного эксперимента.

Да, Стоун очень хорошо знала, на что способна Александра Торн, и давно поклялась не приближаться к ней на близкое расстояние.

Выругавшись, она ударом ноги отправила корзину в полет по кабинету.

Алекс сидела на металлическом стуле с правой стороны от двери в кабинет начальника тюрьмы. Теперь она понимала других, когда те рассказывали, что это ожидание было сродни ожиданию выволочки от школьного директора, хотя сама ничего подобного не ощущала. Она сама организовала эту встречу, которая пройдет под ее диктовку.

В ее досье мистеру Роджеру Эдвардсу было посвящено немало страниц. Развитие его карьеры было совсем не звездным. Оно напоминало замысловатый танец: шаг вперед, два назад и несколько в сторону.

И хотя лично Торн начальника тюрьмы не встречала, по ее информации, он был человеком малоэффективным, который после ряда неудачных попыток подняться выше осел в тюрьме Дрейк-Холл наподобие пыли и намеревался тихо отсидеть здесь следующие два года, пока не подойдет время уходить на пенсию.

– Прошу вас, Александра, заходите, – донеслось из открывшейся двери.

Алекс поежилась, проходя мимо Эдвардса. Времени было всего девять часов утра, а от него уже несло слабым запахом пота.

Она уселась на ближайший к столу стул. На столе стояли две фотографии: на одной была изображена пухлая блондинка с девочкой несчастного вида, а на второй, которая была в два раза больше первой, – сам начальник тюрьмы с немецкой овчаркой. Этого было достаточно, чтобы Александре все стало ясно.

Роджер протиснулся между стеной и столом и тоже уселся. Материал, из которого был сшит его синий пиджак, натянулся на плечах. Интересно, подумала Алекс, он что, собирается донашивать свой гардероб до самой пенсии?

– Прошу прощения, Александра, что не смог принять вас вчера, но мне весь день пришлось провести на совещании в Главной инспекции, – сказал Эдвардс.

Торн мысленно застонала. Ему не надо было ничего ей объяснять, но этого потребовало его эго. На доктора сие не произвело никакого впечатления, лишь вызвало у нее раздражение.

– Мистер Эдвардс, если я правильно помню, мы с вами не знакомы, так что я буду благодарна, если вы прекратите обращаться ко мне по имени, – ответила Александра.

Она не отвела взгляда, и сидящий перед ней мужчина покраснел и ничего не сказал.

Отлично! Хорошо, что они с этим разобрались.

Алекс не собиралась терпеть, когда с ней обращаются, как с остальными достойными сожаления идиотками в этих стенах. Может быть, здесь Эдвардс – царь горы, но она таких ест на завтрак.

– Так не расскажете ли вы мне, что, в сущности, произошло? – произнес начальник тюрьмы, разводя руки с лицемерной улыбкой.

– Конечно. Я подверглась свирепому нападению со стороны одной из ваших заключенных и глубоко обеспокоена тем, что оказалась в ситуации смертельной опасности.

Для наглядности Алекс дотронулась до своего глаза.

– Да, все это очень странно. – Роджер посмотрел на лежащее перед ним дело, пытаясь вспомнить имя. – Э-э-э, Кэсси Йитс была одной из самых образцовых наших заключенных. Вы понимаете, что мы просто не могли предвидеть подобного нападения?

– Боюсь, что мой адвокат с вами не согласится, мистер Эдвардс, – прищурилась Александра. – Если вы не можете предвидеть, что одна из ваших воспитанниц может быть такой агрессивной, значит, совершенно очевидно, что вы недостаточно разобрались в ее психике, потому что это-таки произошло.

Начальник не мог проигнорировать доказательство этих слов на ее лице. Оно было прямо перед его глазами.

– Я все это вижу, – не стал он спорить, – но не сделали ли вы чего-нибудь такого…

– Послушайте, мистер Эдвардс, – взорвалась Алекс, – вы что, действительно хотите обвинить меня в этом нападении?!

– Нет-нет! – Ее собеседник еще больше покраснел и поднял вверх руки.

– А мне кажется, что все это выглядит так, будто вы пытаетесь свалить все на меня, и я собираюсь отметить этот факт в письме, которое планирую написать в Главную инспекцию о безопасности этого заведения.

Увидев панику в глазах мужчины, Алекс подумала, кто же из них кого и к кому вызвал в конечном счете. Наверное, он понял, что имеет дело не с одной из овец, которые заполняют это заведение. Под его чутким руководством тюрьма перешла с седьмого на второе место по количеству случаев проявления физического насилия между заключенными. Еще одного скандала он просто не переживет. И это было одним из важных факторов плана Алекс.

– Не так быстро, миссис Торн. – Пока начальник все-таки не сдавался. – Мне кажется, что с этим происшествием не все так ясно.

– Нам больше нечего обсуждать. Вы не смогли обеспечить мне защиту от опасной преступницы, так что мне придется принять меры, чтобы не оказаться в подобной ситуации еще раз.

Чем больше Эдвардс вникал в ситуацию, тем мрачнее становилось его лицо. Взяв со стола карандаш, он стал вертеть его между пальцами.

– Я все понял, миссис Торн. Вы хотите, чтобы вас поместили в одиночную камеру, где вероятность таких случаев будет исключена?

Его самодовольная улыбка развеселила Александру. Он что, действительно считает, что способен понять ее замысел?

Доктор покачала головой.

– Нет, мистер Эдвардс, я хочу совсем не этого. – В первый раз за всю беседу она улыбнулась. – В камерах и у меня, и у Тани Нил есть свободные койки. Я хочу, чтобы она переехала ко мне.

Наградой ей были отвалившаяся челюсть собеседника и упавший на стол карандаш. Алекс пришлось ждать целых тридцать секунд, прежде чем начальник тюрьмы смог заговорить.