– Но почему? – спросил Алекс, сидевший сбоку.

– Все дело в отношениях между Турцией и Англией. Лакей сэра Квентина, вовсе не дурак, узнает о смерти хозяина от уличного мальчишки. Ночью они вдвоем оттаскивают тело и прячут под брезентом в гараже. Потом лакей звонит в Лондон в отдел уголовного розыска Скотланд-Ярда. Те связываются с одним из посредников… с которым у них больше не будет никаких отношений. Это тупик, и секретность обеспечена.

– Гм, – сонно произнес Алекс. Взгляд его выражал сомнение. Он аккуратно подбирал с тарелки последним кусочком ростбифа остатки соуса.

Видя, что хотя бы Хитти его слушает, Сидней продолжал:

– Потом мы видим Лэша в его квартире в Лондоне, он разговаривает с только что позвонившим ему посредником. Лэш улыбается и говорит, что сменил работу, но мы не знаем, о какой работе идет речь. Затем турецкие убийцы в Анкаре, злые и ничего не понимающие, их план не удался – сэр Квентин прогуливается по городу в добром здравии, если не считать повязки на голове. Это, видимо, единственное повреждение, которое он получил при взрыве бомбы. На самом деле это – Лэш, который прекрасно изображает старого доброго, но – увы! – покойного кавалера ордена Бани, сэра Квентина.

На цыпочках, боясь пропустить хотя бы слово в рассказе Сиднея, Хитти унесла тарелки из-под ростбифа и принесла пирог. Сидней услышал за спиной на кухне шум варящегося кофе. Он продолжал:

– Здесь можно ввести массу комических ситуаций, Алекс. К примеру, представь, как одна из ненормальных любовниц сэра Квентина приходит к нему домой и добивается встречи с ним. Лэш, естественно, боится, что, если он будет спать с ней, она обнаружит подмену.

Сидней рассмеялся и с удовольствием услышал, что Хитти рассмеялась тоже.

– Гм, – пробурчал Алекс с улыбкой. Глаза его немного покраснели то ли от вина, то ли от усталости. Ведь он много времени провел за рулем.

– Несколько раз действие возвращается в гараж сэра Квентина. То сторож приходит ремонтировать заднюю фару «роллс-ройса». Лакей все время сопровождает его, не дает ему взять брезент, чтобы постелить под машину, или еще что-нибудь в том же духе.

– Извини, но я ничего не соображаю сейчас, – сказал Алекс, зевая.

– На бумаге все выйдет лучше, и ты во всем разберешься, – ответил Сидней.

– А мне все ясно, продолжайте, – попросила Хитти, вновь усаживаясь на свое место.

Она разложила по тарелкам торт и дала чистые вилки.

– Итак, Огилви, он же Лэш…

– Ты хочешь сказать, Лэш, он же Огилви? – сказал Алекс.

– Как тебе будет угодно, – ответил Сидней. – Он торжественно прибывает на конференцию в Лондон, блестяще играет свою роль, спасает ситуацию, помогает избежать войны и т. д. (Сидней остановился, потому что еще и сам не продумал, что будет дальше.) Нам только нужно придумать хорошую концовку. И убрать брезент из гаража…

Некоторое время Сидней молчал, уставившись глазами в середину стола. Он подумал о красно-синем ковре с телом Алисии внутри, который закопал в лесу. Что еще можно сделать с телом, как не закопать его?

– Я думаю, его надо где-нибудь закопать.

– Гм. А кто это сделает? – спросил Алекс, изучая свой кусок торта.

– Лакей и несколько его друзей. Они знают, что удалось избежать международного кризиса, и охотно соглашаются взять на себя это плевое дело – избавиться от трупа.

– В конце концов ведь правда об исчезновении Огилви выйдет наружу, я полагаю, Лэш, что, останется в Лондоне?

– О, разумеется. Он будет в Лондоне ждать нашего следующего сценария. Конечно, станет известно об исчезновении Огилви, но нам не обязательно об этом говорить. Ведь кризиса удалось избежать.

– Какого кризиса?

– Алекс! – укоризненно сказала Хитти. – Ты бы мог быть повежливей и внимательно слушать, о чем говорит Сидней.

– Я слушаю его, но не понимаю этой истории с кризисом, – сказал Алекс, поднимая свое длинное бледное лицо. Нахмурив брови, он посмотрел на жену. Понятия не имею, чем вызван этот кризис, и думаю, что и сам Сидней знает это не лучше моего.

Хитти взглянула на Сиднея и тяжело вздохнула.

Все очень устали, даже несмотря на то, что Сидней сварил еще кофе. Хитти помогла ему домыть посуду, а Алекс был уже не в силах им помочь. На кухне Хитти сказала:

– Надеюсь, вы простите Алекса за то, что он оказался сегодня таким ворчливым. У него была трудная неделя, три последних дня он работал допоздна, а сегодня еще и вел сюда машину.

– Нет-нет, ничего страшного, весело отвечал Сидней. – Я ведь знаю, что он шутил.

– Большие миски ставить сюда? – спросила Хитти (она вытирала и убирала посуду).

– Мне абсолютно безразлично, куда вы их поставите. Подойдя к мойке за очередной тарелкой, Хитти сказала:

– Вам, должно быть, ужасно одиноко здесь без Алисии. Хотя, я вижу, вы прекрасно переносите одиночество.

Действительно, он прекрасно переносил одиночество, но знал, что люди сентиментальные, склонные к излияниям чувств, такие как Полк-Фарадейсы, никогда не поймут, как можно быть так безразлично счастливым в одиночестве.

– Мне оно нравится, и я просто не чувствую себя одиноким. Я был единственным ребенком в семье и привык быть один.

Сиднею всегда трудно было понять, почему многие люди предпочитают жить вместе, например, большие итальянские семейства; большинство исключений из этого правила имеют чисто экономические причины. Толпа раздражала его, люди, стоящие в очереди за билетами в кино, выводили его из себя. Их скопления, казалось, имеют какую-то недобрую цель, подобно скоплениям людей в армии. Многолюдство было противно его природе. По духу своему он был отшельник.

Однако лицо Хитти по-прежнему сохраняло выражение доброжелательного беспокойства.

– Алекс сказал, что Алисия получает ежемесячный доход, это правда?

И Сидней подумал, что сейчас она прибавит: «В случае ее смерти деньги ведь перейдут к вам, не так ли?» Он усмехнулся.

– Да.

– Она получает деньги по почте?

– Да. Перевод должен прийти второго числа, во вторник. Стоя на одной ноге, Хитти потирала другую. После обеда она сняла свои новые и еще тесные босоножки и ходила босиком.

– Алекс сказал, что, если деньги не придут, вы можете написать или позвонить в банк и спросить, куда Алисия поручила им пересылать деньги. Думаю, она оставила им свой адрес.

– Вряд ли, не думаю, чтобы Алисия хотела дать мне знать, где она находится. На этот счет мы с ней договорились. Ей хотелось, чтобы ее никто не беспокоил. Вы понимаете?

Сидней надеялся, что разговор на этом прекратится.

– Но вы сами, разве вы не хотите знать?