Когда я ласкал ее под столом, то кожей чувствовал каждую эмоцию, а точнее коктейль чувств: вина, замешательство, смирение, смущение, тревога, страх и тягучее возбуждение, которое ее тоже пугало. Она держала «лицо», скрываясь за неуместными улыбками и бокалом вина, Нет, я не хотел ее напоить. Алкоголь в умеренной дозе — всего лишь катализатор, ускоряющий реакцию. Вино позволило ей чувствовать себя легче, отпустить страх и расслабиться, чтобы понять свое тело.

Мне не нужна безжизненная кукла. Мне нужна ее отдача и эмоции. Мне нужно чем-то питаться. Душевные инвалиды нуждаются в постоянном допинге, а точнее в чужих эмоциях и чужой энергетике. И я, черт побери, не ошибся в этой девочке, она умеет отдавать. Настолько чувствительна и ведома на эмоции, что хочется выть от возбуждения.

Никто даже не заметил, как плывет ее взгляд, как дрожит тело и учащается дыхание. София достаточно хорошо это маскировала. Можно подумать, что девочка просто пьяна и раскованна. Только я знаю, что плывет она не от вина, а от моих наглых пальцев.

Боже, как же вкусно она реагировала. Наивная, она полагала, что я позволю окружающим наблюдать ее экстаз. Нет, девочка, я жуткий собственник и эгоист. Все твое удовольствие должно было достаться лишь мне. Я просто хотел довести ее до грани. Чтобы потерялась и ничего не соображала, чтобы похоть взяла верх над разумом. Кончить прилюдно, даже если никто не видит, я бы ей не позволил.

Она сама почувствовала эту грань и сбежала, немного нарушив мои планы. Мне хотелось нашептать ей грязных пошлостей, тем самым еще раз сыграть на ее стыде и отправить в комнату ждать меня. Разозлило ли меня ее самовольство? Да. Но я умею перестраивать планы на ходу. Секс в темном туалете, когда за стенкой гости, — еще острее.

Прижимаю малышку к стене, и самого трясет от возбуждения. Целую, сжимаю ее дрожащее тело и теряю контроль. Становлюсь диким, голодным зверем, который хочет растерзать свою добычу. Хочется жадно отобрать у нее все, что она способна мне отдать, и дать понять, что это не страшно. И даже боль может нести экстаз. Главные ее проблемы — страх и неопытность. Она еще не научилась чувствовать тело и не раскрыла в себе сексуальность. И ей страшны любые перемены. От этого мой кайф еще глубже, потому что именно я задаю ее сексуальное поведение и позволю себя почувствовать.

Наш первый секс принес ей боль и разочарование, и теперь ее тело сжимается от каждого моего прикосновения. Дурочка, она не понимает, что в первый раз я щадил ее и сдерживался, как мог. Как же трудно ей сейчас себя контролировать. Как же трудно бороться с собой, когда ни тело, ни разум не слушаются.

Мне извращенно нравится ломать ее сопротивление, но еще слаще, когда она уже не может себя подавить и изгибается, как и требуется. Я люблю трахаться при свете, чтобы видеть каждую деталь, чтобы улавливать и сжирать все эмоции, но теперь, в темноте, все воспринимается острее. Ей так сейчас нужно. Никакой визуализации, только ощущения.

Задираю милое платьице, оголяя бедра, немного сжимаю попку и расстегиваю ширинку, спуская джинсы вместе с трусами. Прохожусь пальцами по нежным складочкам. Очень влажная, до такой степени, что сама стесняется, сжимая ножки, но сдерживает рвущийся стон, оттого что я задеваю клитор. Никакой подготовки, накрываю ее рот рукой, чтобы никто не слышал ее вопль и вхожу в нее одним грубым рывком. Это больно… Я знаю, я, мать твою, чувствую! Потому что она до сумасшествия узкая и маленькая, настолько, что мне самому больно. Замираю, утыкаясь ей в волосы, глубоко вдыхаю нежный запах, еще и еще, стискиваю бедра, потому что чертовски трудно себя контролировать.

— Твоя проблема в том, — шепчу, делая плавный толчок, — что ты ждешь боли, а она только в твоей голове. — Еще один толчок, наматываю ее волосы на кулак, притягивая к себе, заставляя прогнуться сильнее. — Чем раньше ты себя отпустишь, тем быстрее привыкнешь. Попробуй впустить меня, попробуй прочувствовать, попробуй трансформировать боль в удовольствие.

Запускаю вторую руку между ее ножек, нахожу клитор и сжимаю челюсть от того, что он пульсирует под моими пальцами. Делаю несколько плавных движений и вхожу в нее глубже, почти до самого конца, потому что она впускает меня. Она не может ничего контролировать, вся власть у меня,

— Да, вот так, — шепчу ей на ухо, покусывая мочку. По телу несется обжигающая волна, кровь закипает, мышцы сводит судорогами. Очень вкусная девочка. Повторяю толчки, немного ускоряясь, не отпуская клитор, продолжая терзать нежную плоть, чтобы не приходила в себя, и получаю долгожданный стон, который она не может сдержать.

Почему я выбрал именно ее? Нетронутую, чистую девочку. Потому что такие, как она, не умеют притворяться и симулировать. У Софии все честно, на эмоциях и инстинктах, она еще не научилась лгать и притворяться. Если ей больно-она плачет, если хорошо-не может этого скрыть, как бы ни хотела.

От каждого моего толчка она сдавленно стонет и сжимает бедра сильнее, тем самым стискивая член, вынуждая меня хрипло рычать ей в ухо. Мне оху*нно хорошо, а ей от этого больно.

— Расслабься, я сказал! Впусти меня! — требую, поворачиваю голову к себе и впиваюсь в губы, чтобы полностью отключить ее контроль.

Все! Терпеть и сдерживаться нет сил. Я сам себя уже не контролирую. Слишком вкусная девочка. Углубляю поцелуй и начинаю двигаться быстрее, грубее, глубже, сильнее, растирая клитор. Поглощаю ее вопли, чтобы нас не услышали, ощущаю, как трясутся ее бедра, как девочка шокировано замирает и вскрикивает в мои губы, содрогаясь, начиная оседать.

— Да, моя маленькая! Вот так! Это охрененно хорошо, если не сопротивляться, — хрипло шепчу ей в губы, собирая последние, уже жалобные стоны. И с ума схожу от того, как сильно сокращаются мышцы лона. Первый оргазм от настоящего секса, он незабываем, он сносит ударной волной и контузит. Она уже в экстазе. И я чувствую то же самое, вколачиваюсь в нее, сильно вжимая в кафель, чтобы не упала, и кончаю глубоко внутри горячего лона. Мне кажется, что мой оргазм бесконечен, теряю ориентиры, и пространство плывет, а по телу растекается блаженство. Да! Я не ошибся в выборе.

Утыкаюсь ей в волосы и пытаюсь отдышаться. А девочка замерла и, кажется, совсем не дышит. Пришла в себя, осознает свое падение. Да, малышка, падать больно. Но, сука, сладко.

Нащупываю выключатель и зажигаю свет. Чтобы осмотреть растрепанные мной волосы, помятое платье и еще дрожащие бедра. И это вновь возбуждает, словно мальчишку. Я больше визуал, меня можно завести картинкой. А вот зайка, похоже, кинестетик. И это неплохо, мы поиграем на ее чувственности и ощущениях.

Неохотно выхожу из тугого мокрого лона, и хочется простонать от того, как блестит член. Снова ее хочу, как пацан. Давно со мной такого не было. Лет девять… И эта мысль взрывается внутри меня, растекаясь холодком по телу… Нет, я ошибаюсь. Прошлое не повторится. Это невозможно.

Застегиваю джинсы, поправляю свитер и одёргиваю подол платья Софии. Разворачиваю девочку к себе. Она жмурится от яркого света, а щеки залились краской, припухшие губы подрагивают. Отворачивается, стараясь не смотреть на меня. Ее стыд заводит. Есть своя прелесть в невинности.