– Ясно как Божий день. – На его скулах полыхали красные пятна. Черные глаза горели гневом. – Да и половина больницы, я думаю, тоже все слышала и все поняла.

– А мне плевать, – заявила Клэр. Боль от жестокой несправедливости происходящего привела ее в бешенство. – Мне все равно, что о нас подумают. Ты нагрубил мне после того, как мы любовались младенцами. Как ты мог?!

– Клэр...

Но она отступила от него еще на шаг, развернулась и побежала по коридору. Влетев в дамский туалет, который они только что миновали, она заперлась в кабинке и рыдала до тех пор, пока хватало слез.

Как могла я наговорить, ему такого? Эта мысль не покидала Клэр с того самого вечера, когда родились близнецы.

Тогда, выйдя из туалета, где она пробыла не меньше двадцати минут (лицо вымыто холодной водой, блестят расчесанные щеткой волосы), Клэр увидела Романо, ждавшего ее в коридоре. Романо стоял, прислонившись к стене, и казался абсолютно спокойным.

Она не знала, что последует дальше: упреки с его стороны, молчаливое презрение или бурная сцена. Однако ничего этого не было. Романо, указав рукой на выход, просто спросил:

– Домой? – И добавил: – Я позвонил Лоренцо, сообщил ему хорошие новости, чтобы он смог заснуть. Думаю, что я правильно сделал.

– Да, конечно. – Клэр удивилась своему спокойному голосу – ведь она страшно нервничала. Слава Богу, внешне это было незаметно, потому что сам Романо был невозмутим как статуя.

Всю дорогу до Каса Понтина они оба молчали, и Клэр думала о том, что она скажет, когда придется прощаться.

Когда же машина затормозила у входа в величественный особняк, Клэр смогла только выдавить:

– Спасибо. До свидания.

Он ответил так же сухо. Захлопнув дверцу с ее стороны с едва сдерживаемой яростью, Романо обошел машину и сел за руль.

Мотор зарычал как тигр, Романо круто развернул машину и помчался по подъездной аллее. А Клэр еще долго стояла на крыльце, совершенно опустошенная.

Романо позвонил на следующее утро очень рано, когда вся прислуга, за исключением горничных, еще спала. Джина осторожно постучала к ней в дверь.

– Звонит синьор Беллини, синьорина, – сказала горничная, указывая на параллельный аппарат, – он хочет говорить с вами.

– Алло, – спросонок отозвалась Клэр, когда за девушкой закрылась дверь. – Клэр у телефона.

– Простите за столь ранний звонок, – начал Романо, – но нам нужно встретиться. Грейс с детьми будет дома уже завтра утром, и я не хочу ни в коем случае расстраивать жену моего друга. – Он говорил так отрывисто и сухо, что Клэр сразу окончательно проснулась и... вновь разозлилась. – Давай поужинаем с тобой сегодня вечером и выясним отношения.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, Романо, – жестко ответила Клэр, сжимая трубку с такой силой, что пальцы ее побелели. – Я тоже не желаю расстраивать Грейс. Так что проблемы не существует. – То, что произошло вчера, останется между нами, – холодно продолжила Клэр. – Ради Грейс и детей мы должны сохранять видимость нормальных отношений.

– Значит, ты отказываешься поужинать со мной? – мрачно спросил Романо.

– Я уже сказала, что в этом нет необходимости. Меня сейчас прежде всего волнуют Грейс и близнецы, поэтому можешь считать, что обстановку мы прояснили. – Сердце ее билось так, что Клэр боялась: он тоже это слышит.

Она положила трубку на рычаг и тут же разразилась слезами, что случалось с ней довольно часто в последнее время.

И вот теперь, полтора месяца спустя, Клэр сидела с Грейс у бассейна и изо всех сил старалась не замечать двух мужчин, игравших с Лоренцо в футбол на лужайке. Особенно одного из них.

Они сидели с Грейс под тенью раскидистой ним, а рядом в своих колясках спали младенцы.

Клэр намеренно села спиной к бассейну.

Протянув руку и дотронувшись до подруги, она сказала:

– С малышами все в порядке, Грейс. И незачем жать им на животики, как проверяют говорящую куклу – пищит ли она.

– Я понимаю, – Грейс застенчиво улыбнулась. – Честное слово, я это знаю. Просто они такие симпатичные, и я их жутко люблю. А как относится к ним Лоренцо, ты заметила? По-моему, он от них в восторге.

– Да, и Бенито тоже. – Клэр слегка покачала головой. – Не увидев это своими глазами, я никогда бы не поверила, что попугай может в кого-то влюбиться. Но близнецы у него вызывают настоящее изумление.

– Знаешь, Бенито не простая птица, – сказала Грейс странным тоном. – Кстати говоря, если бы не он...

– То что? – Клэр наклонилась вперед, вся внимание. Но Грейс уже замолчала. – Что ты хотела сказать?

– Только благодаря Бенито мы с мужем снова сошлись, – медленно проговорила Грейс. —

Мы тогда так запутались. А Бенито нам помог. Донато смеется, когда я говорю, что попугай умеет думать и рассуждать, но это правда. Он умнее многих людей.

– И, уж конечно, болтливее, – осторожно вставила Клэр. Дело в том, что в последнее время у попугая появилась привычка по любому поводу связывать ее имя с именем Романо. И хотя Донато и Грейс с улыбкой объясняли факт тем, что так зовут младенцев, Клэр оставалась при своем мнении. Бенито забавлялся подобным образом еще до рождения близнецов и всегда при этом тянул «мммм» – будто раздумывал. Звучало так, словно он знает тайные желания Клэр, что немало ее озадачивало.

Вообще последние полтора месяца она испытывала постоянную сердечную муку. После того вечера в роддоме она думала, что Романо будет появляться лишь изредка в усадьбе – только чтобы Донато и Грейс ничего не заподозрили. Вместо этого он приезжал постоянно.

А может, он просто вел себя как всегда? Май в этом году выдался на редкость погожим, над головой сияло голубое небо, а солнце излучало ласковое тепло, так что нельзя было отказаться от частых трапез на открытом воздухе. Конечно же, Романо хочется быть в такие дни с друзьями, а не сидеть одиноко в своем роскошном доме, внушала себе Клэр.

Эти рассуждения, однако, не помогали ей справиться с чувством любви, переполнявшим ее существо. Она всей кожей ощущала присутствие Романо, даже не видя его.

Вот и сейчас Клэр, не оборачиваясь, почувствовала, что игравшие до того в мяч мужчины направляются к ним через лужайку.

– Солнце начинает припекать, – сказал, подойдя, Романо. Он уселся на землю у ног Клэр и поднял голову. – Ты правильно делаешь, что держишься в тени: твоя бледная английская кожа может обгореть.

– Не такая уж она бледная, – огрызнулась Клэр: как всегда, девушке показалось, что он подтрунивает над ней. – Ты же не скажешь, что я – голубоглазая блондинка с тонкой кожей?

– Ты – кареглазое существо с гладкой шкуркой. И вообще похожа на жеребенка, быстрого и нервного. – Он сказал это вполголоса, однако так, чтобы все услышали.