— Дэймор, нам нужно поговорить! — несмотря на решительный тон, Тэсс чувствовала себя глупо, задирая голову и пытаясь смотреть Страннику в глаза.

— Да неужели, — ухмыльнулся тот. — Ну давай поговорим. Тем более, чем тут еще заняться? Разве что, помучить тебя, — он устремил на девушку задумчиво-хищный взгляд. — Но жалко. Лучше и впрямь поболтаем. О чем ты хотела поговорить, цветочек?

— Об Анборейе, — твердо ответила Тэсса.

— О, нет! — Дэймор закатил глаза. — Опять? Тебе не надоело?

— И не надейся! Пока ты держишь меня в плену, я не оставлю тему Заката мира.

— Не боишься онеметь? — с ленивым равнодушием поинтересовался он.

— Не боюсь.

— Врешь, — ухмыльнулся Странник. — Боишься. И правильно делаешь. Впрочем, в этот раз я дам тебе высказаться. Но с условием, что впредь ты не будешь мне досаждать разговорами о своей ненаглядной Анборейе. Что ты хотела сказать?

— Я хотела спросить, почему ты хочешь разрушить мой мир?

— Почему или зачем? — уточнил Дэймор. — Впрочем, я отвечу на оба вопроса.

— Будь так добр.

Лотэсса приготовилась к безнадежной битве, и для начала хотела бы выслушать аргументы противника. Она уже давно поняла, что все, что она слышала и знала об Изгое, скорее домыслы, имеющие мало общего с его истинным образом. Единственной, кто мог рассказать о нем правду, была Маритэ. Но богиня с ней не откровенничала на эту тему, да и, похоже, сама знала о Дэйморе далеко не все.

А ведь для противостояния врагу, надо попытаться понять его. Эх, давно ли она стала такой умной? В те времена, когда она считала своим врагом Валтора, то не просто не стремилась его понять, а напротив, считала любое понимание признаком слабости, чуть ли не предательства. Однако именно Валтор научил ее мыслить по-иному.

Теперь она не даст слепой ненависти затмить разум. И если уж ее шансы отговорить Дэймора и без того ничтожны, то тем более глупо расходовать стрелы аргументов, пуская их с закрытыми глазами.

— Итак, сначала я расскажу, почему хочу разрушить твой бесценный мир, хотя сдается мне, ты и сама знаешь, цветочек.

Изгой опустился на траву, мгновенно меняя рельеф почвы. За его спиной возник усыпанный цветами холмик, на который Странник с удобством облокотился. Тэсса решила, что стоя рядом с сидящим Дэймором, будет выглядеть глупо, и опустилась на траву чуть поодаль. Не успела она расправить платье таким образом, чтобы оно, насколько это возможно, скрывало ноги, как Изгой бесцеремонно схватил ее за локоть, притягивая к себе.

— Пусти, — пискнула Лотэсса, делая слабую попытку вырваться.

— Не пущу, — Дэймор, довольно улыбаясь, еще крепче прижал ее к себе. — Сама хотела поговорить, терпи теперь.

— А в другом положении говорить нельзя? — Тэсс не сдавалась, хоть и знала, к чему могут привести споры с Изгоем.

— Мне нравится к тебе прикасаться, — Дэймор пожал плечами. — Так же, как и смотреть на тебя. Говорю же, ты подобна цветку, Лотэсса. Кто-то просто любуется цветами, а кто-то рвет и собирает букеты или плетет венки, — он улыбнулся, лукаво поглядывая на девушку. — Мне почти все равно — обнимать тебя или мучить. Так что для разнообразия оставлю выбор за тобой.

— Хорош выбор, — пробормотала Тэсса, окончательно смиряясь с поражением.

— Выбор из двух зол — обычное дело. Просто тебе, маленькая принцесса, не часто доводилось с ним сталкиваться, вот ты и вообразила, что должно быть по-другому. Итак, что ты выбираешь — объятия прекрасного мужчины или пытки?

— Делай, что хочешь, — буркнула она.

— А я и так всегда делаю, что хочу, — рассмеялся Странник.

— Ты обещал рассказать, зачем тебе сдалась гибель Анборейи, — напомнила Тэсс, желающая поскорее сменить тему.

— Ах, да, — Изгой одарил ее ослепительной улыбкой. — Сам по себе ваш мир мне не интересен. Я изначально решил задержаться в Анборейе только ради Маритэ. Из-за Маритэ я и сейчас все еще озабочен судьбой довольно заурядного мирка, когда мог бы бродить по мирам куда более прекрасным и интересным.

— Ну так и бродил бы, — не удержавшись перебила Тэсса.

— Сначала мне нужно закончить дела здесь. А дело, собственно, одно. Как ты верно догадалась, моя маленькая, я планирую уничтожить твой мир. Хотя правильнее было бы сказать, что я лишь направляю процессы, позволяющие миру уничтожать себя самостоятельно.

Лотэсса с ужасом осознала правоту его слов. Действительно, в прошлый раз Изгой напрямую почти не вредил Анборейе, зато люди, обезумев, губили себе подобных. И сейчас, вновь пробудившись, Дэймор действовал схожим способом. Разжигая костры ненависти, войн, болезней, он с удовольствием наблюдал, как люди жгут друг друга в этом пламени.

— Ответ же на вопрос “почему” довольно очевиден, — продолжал Изгой. — И ты его знаешь.

— Из мести.

— Вот именно. Маритэ вечно носится со своей Анборейей, и нет вернее способа причинить ей боль, чем навредить ее бесценному миру.

— За что ты мстишь Маритэ? — тихо спросила Тэсс.

— Разве непонятно? — Дэймор пожал плечами. — Она предала меня и обрекла на вечные страдания. Неужели этого мало для желания обратить в прах ее маленький жалкий мирок?

— Но ведь ты начал вредить Анборейе еще до того, как Маритэ и Хранители заключили тебя в пустоте, — возразила она. — Собственно, они столь жестоко обошлись с тобой, именно защищая мир. А ведь тогда тебе еще не за что было мстить Маритэ, она не сделала тебе ничего дурного.

— Она отвергла мою любовь, — вместо ожидаемого гнева в его голосе слышалась грусть, а в синих глазах плеснулась боль. — И не говори мне, что такое деяние не стоит мести. Тебе не понять. Людская любовь слишком мало похожа на любовь Странников, чтобы вы могли судить нас.

— Хочешь сказать, что мы не умеем любить?

— Не умеете. Ваша любовь слаба, тускла и быстротечна. За жизнь вы можете сменить десятки “любовей”. В основе людской страсти по большей части лежат самолюбие и похоть.

— А Странники, конечно, любят иначе, — Тэсс и не думала скрывать сарказм. — Ваши чувства чисты, самоотверженны и неизменны. Исполненный величайшей любви к Маритэ, ты нашел самое уязвимое ее место с целью причинить любимой побольше боли. Куда уж нам, людям!

— Не стану утверждать, что любовь Странников безупречна и светла, но в отличие от людской она — вечна.

— Вечна? — изумилась Лотэсса.

— Удивлена? — невесело усмехнулся Дэймор. — Такой вот нелепый закон мироздания. Сродни тому, что один Странник не может убить другого. Уж не знаю, кто выдумывал эти законы, но, должно быть, он учитывал бесконечность нашего бытия, рассудив, что тяжело прожить вечность с разбитым сердцем.

— Тогда уж стоило придумать закон, хранящий вас от безответной любви, — она поймала себя на том, что опять сочувствует Дэймору и всем Странникам заодно. — Ведь полюбивший без взаимности так же будет мучиться вечно.