в городе, и я кратко обрисовал. Никакими планами Лукреция со мной не делилась. Мы больше говорили о музее, кухне и байках Секондильяно.

Санто продолжал молчать, Марко сделал глоток кофе и заметил, что пресс-конференция Витторио сменилась ведущим новостей.

— Ладно, — хмыкнул Санто, — до встречи.

— Хорошо, — согласился Марко, после чего Санто завершил вызов.

Марко выключил телевизор, вспоминая вчерашний ужин, разговоры, и усмехнулся. Ничто из вчерашнего не навело его даже на предположение того, что он мог услышать сегодня.

— Что же ты надумала за эту ночь, Лукреция? — вслух спросил Марко, крутя телефон в руке.

Хотя тот факт, что Лукреция проявила инициативу в делах семьи, порадовал и воодушевил. Возможно, она наконец дошла до полного принятия той роли, которая ей отведена семьей. Возможно, пора проявить инициативу, чтобы завязать романтические отношения.

Марко посмотрел на часы. Стрелки показывали начало одиннадцатого утра. И, наверное, впервые в жизни его пожирало такое любопытство перед собранием.

Марко приехал раньше, сам от себя такого не ожидая. Словно Неаполь был на его стороне, заинтересован, чтобы он добрался максимально быстро. Светофоры всегда показывали зеленый, пешеходы не создавали преград. Марко легко добрался до виллы Монтенелли и, не увидев машину Санто, решил, что приехал раньше него. Зато автомобиль Лукреции стоял припаркованный.

Марко направился в дом. В доме родителей, неважно его или кого-то близких, всегда окутывало странное чувство. Время там как будто бы останавливалось. Словно внутри ничего не менялось с тех пор, как он бывал тут мальчишкой, подростком, студентом. Словно стены так бережно и хранили все семейные воспоминания об их взрослении. А, может, это дело рук самих родителей. Если дети все равно намеревались покинуть родной дом, то пусть сохранится хотя бы дух их присутствия.

Пройдя в гостиную, Марко увидел Лукрецию. Она стояла около стены, на которой висел групповой портрет всей семьи, нарисованный красками.

Лукреции на нем было лет пять. Детские пухлые щеки, темные кудрявые локоны, нарядное платье цвета свежей травы. Она сидела на коленях у отца, мило улыбаясь и смотря больше на него, чем вперед.

— Привет, — поравнявшись с ней, поздоровался Марко.

— Привет, — повернувшись к нему, ответила Лукреция и более озадаченно продолжила: — Мама так любила этот снимок. Смотрю и не могу вспомнить, на какой праздник отец подарил ей картину, нарисованную с него.

Голос Лукреции звучал так серьезно, что Марко и сам попытался вспомнить, когда этот портрет появился у них в доме. Но быстро понял, что даже если когда-то он это и знал, то уже давно забыл.

— Это важно? — поинтересовался он.

— Он рассказал мне о своих планах на подарок ей по секрету. Я боялась спать одна после того, как меня закрыли в сарае, а съемка была через несколько дней после этого. Он тогда сидел со мной каждый вечер, пока я не засну. У него была книжка с мифами, но он никогда не читал ее, просто листал, показывал картинки и рассказывал все своими словами. Потом мы вместе искали на иллюстрациях подтверждение его слов. И однажды он принес это фото и сказал, что заказал для мамы большой портрет красками, потому что оно ей очень понравилось. Ей особенно понравились мы.

Марко снова взглянул на картину. Пусть он не помнил снимок, о котором говорила Лукреция, художник явно проделал хорошую работу. Трепет в глазах Лукреции, любовь в глазах ее отца. Казалось, что для них обоих существовали в этот миг только они. Было передано даже то, как маленький кулачок сжимал ткань пиджака, словно боялся его отпустить.

— Ты его единственная младшая дочь. Он всегда тебя обожал, — напомнил Марко.

Лукреция продолжала смотреть на картину почти с тем же трепетом, какой был изображен у нее на полотне. Но вскоре ее лицо как будто бы утратило все краски, жизнь, делая из нее призрака самой себя.

— Он не говорил со мной с того дня, как уехала в Монтальчино в том году, — тише призналась Лукреция. — Не отвечал. Или мне сообщали, что он занят.

Договорив, она обернулась к Марко. Он заметил ее выжидающий взгляд, но не знал, что на это ответить.

— Он стыдится, — резюмировала Лукреция.

— Он остынет, — заверил Марко и мягче продолжил: — Я не могу этого обещать, но я знаю Бруно. И, как я говорил, он любит тебя. Это возьмет свое.

— Я не сомневаюсь в его любви, Марко, — возразила Лукреция. — И одно другому не мешает. Странно говорить с ним о проститутках после этой тишины.

— Проститутках?

Марко сам заметил, что его голос прозвучал слишком громко и удивленно. Даже немного иронично. Поворот оказался для него неожиданным. Лукреция кивнула. Ее выражение лица приобрело будничную деловитость. И это произошло так быстро, что Марко невольно усомнился, что действительно услышал вспышку откровения.

— А еще, — серьезнее продолжила Лукреция, — я так и не поблагодарила тебя, что ты все уладил в тот раз. Спасибо. Мне жаль, что это все еще остается проблемой.

Даже ее голос сменился на более деловой, прохладный, пусть в искренность благодарности Марко и поверил. Вероятнее всего, Лукреция уже настраивалась на предстоящую встречу, для которой лишние сантименты были лишними.

— Пожалуйста, — ответил Марко и, поняв, что сейчас хороший момент, чтобы до конца прояснить все, немного жестче продолжил: — Надеюсь, ты понимаешь, что нечто подобное не должно повториться. Ты, отношения с тобой — дороги мне, но второй раз я не спущу так просто. Пусть это и будет мне горько.

— Понимаю, — смиренно ответила Лукреция. — Если честно, то я не думала, что ты и тогд…

— Отец ждет, — вдруг перебил Санто, показавшись на пороге гостиной. — Пошли.

Марко оглянулся в его сторону, подавляя раздражение. Почему он не мог появиться на пару минут позже?

Лукреция, не мешкая, пошла за братом, а Марко направился за ней, перестраиваясь в более деловое русло.

Сев за переговорный стол в кабинете Бруно, Марко ощутил дежавю. Год назад они обсуждали за ним же судьбу и наказании Лукреции, а теперь внимательно слушали, как она говорила о цыганах, публичных домах, проститутках и способе перекрыть прибыль еще больше.

Когда Лукреция закончила говорить, Марко посмотрел на мужчин Монтенелли. Бруно перевел взгляд с дочери на сына, видимо, дожидаясь его мнения на услышанное. Санто с интересом смотрел на Лукрецию, видимо, это мнение составляя, чтобы еще раз показать отцу профпригодность.

— Думаю, что в этом есть смысл, — заговорил Санто. — И не потребует очень больших затрат. Здание у нас есть. Лукреция давно в общественной и благотворительной жизни Неаполя. Сможет все устроить.

Марко выдержал паузу, ожидая, заговорит ли Бруно, но тот продолжал молчать.

— С точки зрения механизмов влияния на прибыль