Когда я только приехал в Америку, мне было очень тоскливо. Днем я изучал английский, а по вечерам смотрел телевизор у себя в номере. Иногда я выходил кататься на роликах, готовясь таким образом к съемкам в фильме «Драка в Бэттл Крик». Однажды в выходной я отправился в Диснейленд вместе с приехавшими из Гонконга друзьями. Мы шли большой компанией и весело болтали. И тут я услышал, как где-то рядом говорят по-китайски, и увидел еще одну группку смеющихся людей, а подняв голову, обнаружил, что в нашу сторону идет Тереза Тенг. Она тоже была с друзьями: и девушками, и парнями. Мы переглянулись — это была совершенно неожиданная встреча. Я сказал: «Как, и ты тоже здесь?» Она также немало удивилась. Тогда мы с ней еще не были близко знакомы, к тому же мы были не одни, поэтому мы просто поздоровались, а затем сразу же попрощались и разошлись в разные стороны, даже не обменявшись телефонами.

Два дня спустя я столкнулся с ней в кинотеатре: я заходил, а она выходила из него. Мы вновь встретили друг друга — это нас приятно удивило. До начала моего сеанса еще оставалось время, и мы остановились поболтать. На этот раз мы были без друзей. Я ходил в кино, чтобы лучше понимать английский, и она, по-видимому, тоже. Разговорившись с ней, я узнал, что она живет совсем рядом, всего в трех кварталах от меня. В тот день мы обменялись телефонами.

Как же удивительно иногда складывается: нам ни разу не доводилось встретиться у себя на родине, а тут в Америке мы постоянно сталкивались друг с другом. Затем я стал приглашать ее на обед. В то время ее мама жила вместе с ней в Штатах, и порой она даже специально варила мне супы. Узнав, что я тренируюсь ездить на роликовых коньках, Тереза сказала, что ей это тоже интересно, и я решил ей помочь.

Однажды я поехал к ней сразу в роликах. Тогда она каталась на них совсем неуверенно, и я должен был постоянно ее поддерживать. Представьте картину: Джеки Чан и Тереза Тенг рассекают на коньках в Лос-Анджелесе, и никто их не узнает — как же было здорово и весело!

После этого все изменилось. Мы часто учили вместе английский, гуляли по побережью, фотографировали, вместе ели крабов, ходили в Чайна-таун поесть китайской еды. Я заезжал за ней на машине, и мы, бывало, терялись где-нибудь на полпути…

Я вспоминаю с теплом тот период моей жизни, правда, не знаю, можно ли считать, что мы тогда были с ней в отношениях. Моя компания не отправила со мной ни одного сопровождающего, знакомых китайцев в Штатах у меня не было, и только с ней я мог общаться на китайском. Возможность видеться с ней ежедневно была для меня единственным радостным событием. Наверное, она испытывала нечто подобное.

К сожалению, вскоре после нашего знакомства мне нужно было уезжать на съемки фильма в Сан-Антонио. Когда пришло время прощаться, она уже собиралась вернуться на Тайвань, и я сказал ей: «Как только я разберусь с делами, я приеду к тебе».

Картина «Драка в Бэттл Крик» провалилась в прокате, и я вернулся в Гонконг подавленным. Мне нужно было собраться с силами и снять новый фильм, который восстановил бы мою репутацию. Я очень быстро набрал команду, и мы первым же делом отправились в Южную Корею обсудить сценарий. Там мы провели три месяца. В то время все гонконгские ленты снимались в сотрудничестве с Южной Кореей, поскольку так можно было рассчитывать на инвестиции и финансовую помощь. Для работы над тем фильмом мы собрали самую большую съемочную группу в истории Южной Кореи: одних только инженеров по свету было двенадцать человек, а плотников и вовсе шестнадцать. В общей сложности мы пробыли там около четырех-пяти месяцев. К сожалению, уже через два дня после официального начала съемок нам пришлось взять паузу — снимать зимой события, по сюжету происходящие летом, было нереально. Работать в минус пятнадцать градусов — никто не мог такое выдержать. На третий день я объявил, что нужно сворачиваться: если мы продолжим снимать в таких условиях, у меня опять получится никуда не годный фильм. По возвращении в отель все собрались у меня в комнате. К тому времени мы уже успели потратить два миллиона гонконгских долларов, что по меркам тех времен было колоссальной суммой.

Тогда я быстро связался с Леонардом Хо, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Сперва он поинтересовался нашим состоянием, не пострадал ли кто-то от морозов, а затем дал добро: не снимать так не снимать. Всего лишь одна фраза, но как она повлияла на все. Я вернулся со съемочной группой в Гонконг, и затем мы подправили сценарий. Тогда я задумался: что же нам делать?

И тут я понял: нужно ехать на Тайвань.

Тогда мне казалось, что такое решение я принял, исходя исключительно из нужд фильма. Я считал, что только там есть необходимые нам пейзажи, и будет крайне удобно перенести съемки туда. Вспоминая об этом сейчас, думаю, что к такому решению меня подтолкнул еще и мой личный интерес — я хотел встретиться с Терезой Тенг.

Приехав на Тайвань, я не только искал места для съемок, но и то и дело приглашал Терезу в рестораны. Вдвоем нам было хорошо и спокойно. А еще я ходил к ней на концерты. Я сидел в специальной ложе в верхнем ярусе, и когда она пела, она не только смотрела в зрительный зал, но еще и поднимала глаза наверх, и я знал, что в этот момент она видит меня. Я наблюдал за восторженными зрителями и никак не мог поверить, что она — моя девушка. Тогда никто не знал о наших отношениях. Я уходил с ее концертов, не дожидаясь их завершения, — если бы тогда нас засняли вместе на Тайване, это непременно произвело бы фурор.

Впоследствии я думал о том, что наше расставание все же было верным решением: с самого начала было ясно, что мы слишком разные по характеру и мы оба не склонны к компромиссам. Иными словами, она была чересчур хорошей.

Мы в то время.

Она всегда вела себя необычайно вежливо, говорила тихо и мягко, а я был неотесанным невежей. Тереза была элегантной и утонченной, а я лишь недавно выбился из простого каскадера в кинозвезду, у меня только-только появилась возможность разбрасываться деньгами и жить роскошной жизнью, меня так и тянуло накупить целую груду золотых цепей и навесить их на себя разом. Она любила выходить одна и наслаждаться личным пространством, а я всегда предпочитал шум и веселье, мне нравилось, когда меня сопровождала целая толпа людей, я чувствовал себя настоящим боссом: куда бы я ни шел, всегда рядом были люди, готовые подобострастно подержать мою верхнюю одежду или придвинуть мне стул.

Помню, как однажды она позвонила и спросила, можем ли мы пообедать.

— Но мы же и так каждый день едим вместе, — удивился я.

— Вдвоем, — уточнила Тереза.

Я согласился. Она повела меня в один французский ресторан, где мы расположились в отдельном кабинете. В то время я не разбирался в блюдах и не умел заказывать вино, так что когда официант вручил мне меню и винную карту, я не понял, что нужно делать, и почувствовал себя крайне неловко. Тогда Тереза отобрала у меня меню и начала делать заказ. В ее речи то и дело проскакивали английские и французские слова. И тогда я стал капризничать. Она сказала, что наполовину прожаренный говяжий стейк — это очень вкусно, на что я возразил: «Не надо, подавайте мне полностью прожаренный». Она предложила выпить красного вина, а я же потребовал пива. Пока она, держа в руке бокал, не спеша вдыхала аромат, я схватил свою кружку и осушил ее залпом. Когда Тереза спросила, понравился ли мне напиток, я ответил, что он отвратителен. Нам подали суп. Видя, как она деликатно принялась есть, черпая его ложкой, я нарочно взял тарелку и начал пить прямо из нее. Нам принесли стейк. Тереза еще не успела дожевать свой первый кусочек, а я уже проглотил его целиком. В европейских ресторанах не принято приносить блюдо, если на столе еще стоит предыдущее. Поэтому увидев, что я уже доел, она была вынуждена сказать официанту, что тоже закончила. В итоге я объелся, а она осталась голодной. Обычно люди тратят в подобных заведениях по два-три часа на один обед, мы же расправились меньше чем за полчаса. Как только мы вышли из ресторана, я сказал ей: «Больше никогда не приводи меня в это заведение. А сейчас мне пора на собрание». А затем я развернулся и ушел.