И обставить убийство жены под работу Климчука он тоже никак не мог, потому что оно явилось первым эпизодом, о котором стало известно правоохранительным органам. Даже если в его руки каким-то волшебным образом попал биологический материал несчастного Саши и его записка…

Зиганшин почувствовал, что эта мысль зацепилась за извилину, как заноза, и если ее додумать, кое-что прояснится, но тут его перебила Анжелика:

– Так мне в архив не ходить?

– Нет.

– И дело не смотреть?

– Нет.

– Прямо вот нет, и всё?

– Нет, Анжел. Возмездие должно помогать выжить, а не добивать тех, кто остался.

* * *

Георгий напряженно размышлял, куда пригласить в этот раз Аню, как она сама написала ему, что есть лишний билет в театр на премьеру модного режиссера. Собиралась с родителями, но папа в последний момент отказался идти, так не хочет ли Георгий занять его место.

Георгий не хотел. Спектакли этого режиссера были, может, и талантливые, но с явным душком, как говорили в питерских театральных кругах, анчоусного посола, так что придется не только скучать, но и краснеть, сидя рядом с приличными дамами.

Кроме того, он не совсем понимал, как поступить с деньгами за билет. Отдать только за свой или за все три? Карина понимала в подобных тонкостях, а он – нет. Проще отдать всю сумму, но вдруг Аня с мамой обидятся, сочтя это пошлым гусарским жестом? Да и вообще – Георгий заметил, что начал считать деньги после того, как на волне то ли благодушия, то ли детской ревности дал Нинке на портьеры ее мечты.

А вернее всего, Георгию просто не понравилось, что его ставят перед фактом – то есть знакомят с мамой до того, как он об этом попросил.

Впрочем, негодование быстро прошло, и по здравом размышлении он оценил деликатность Ани. С мамой, Тамарой Васильевной, он и так прекрасно знаком, никакое это не представление родителям, тем более без всемогущего папы. Во время похода в театр Аня всего лишь дает понять, что не стесняется его и готова к отношениям, но только к таким, чтобы не стыдно было перед мамой.

Георгий прямо спросил у девушки, сколько должен, она без всякого жеманства назвала сумму, равную цене одного билета. Он и сам чувствовал, что так правильно, поэтому заплатил без обсуждения, решив, что в следующий раз просто сводит Аню куда-нибудь вместе с мамой, и вопрос будет исчерпан.

Он тщательно отпарил костюм, выбрал к нему галстук в жемчужно-серую полоску с красной искрой и, одевшись, так понравился себе, что предвкушение театральной скуки исчезло.

Полковник полиции, стройный длинноногий красавец с седыми висками – прекрасная пара для Ани, любая мама это подтвердит!

Георгий купил цветы – два букета, для Ани и для мамы. Женщины восхитились, но в театр решили их не брать.

Аня поставила букеты в вазы и ходила по огромной, полной света, родительской квартире, прикидывая, где они будут лучше смотреться, а Тамара Васильевна варила кофе в крошечной медной турке.

Георгий слегка опьянел от вида этой современной квартиры, не похожей ни на один дом, где приходилось ему бывать раньше, – величественный зал с окном во всю стену, легкая лестница на второй этаж, сделанная так, что кажется, будто ступеньки висят в воздухе, скупые современные линии – словом, простор и свет.

Опьянел он и от того, как мило Аня хмурится, выбирая место для цветов, будто это самая серьезная задача на свете, и от улыбки Тамары Васильевны, высокой изящной дамы с пышной прической. Она оделась для театра, но все равно, даже в вечернем платье встала к плите сварить чашку кофе для дочкиного поклонника.

Георгий вдруг понял, что влюблен в Аню, в светлый и приветливый мир, который она создает вокруг себя, в аристократическую красоту девушки, и в доброжелательность мамы тоже влюблен.

Он бы сию секунду сделал предложение, но без кольца нельзя. Чтобы войти в этот мир, надо самому быть его частью, делать так, как принято, а не вламываться в грязных сапогах: «Я вашу дочь того… люблю!»

Приняв из рук Тамары Васильевны крошечную чашечку тонкого фарфора, он осушил ее одним глотком и предложил ехать.

На улице было не то чтобы по-настоящему холодно, но промозгло, и Георгий несколько удивился, когда дамы набросили легкие меховые накидки и прямо в туфлях вышли из квартиры.

Пришлось стремглав бежать вниз, к припаркованной довольно далеко машине, и подать ее к подъезду. Он сам вызвался их отвезти, так что ничего унизительного.

В театре Георгий первым делом забронировал столик в буфете на антракт и повел своих дам прогуливаться по фойе, которое благодаря Карине знал как собственную квартиру.

Классический репертуар за двести лет существования театра почти полностью развалился, но само здание выстояло, не поддалось модным тенденциям. Светло-желтые стены, белые колонны, лепнина, шелковые сборчатые занавеси с кистями – все это наводило торжественное настроение, будто, войдя в здание театра, ты одержал маленькую победу над временем.

Георгий разглядывал то натертый до блеска дубовый паркет, то причудливые гипсовые завитки капители и представлял, как двести лет назад здесь прогуливались, шурша кринолинами, дамы, а мужчины в тесных сюртуках раскланивались с ними.

«И были они в точности как мы, только одежды разные. Им тоже казалась любовь вечной, а прошло время, и следа от них не осталось. Всех уравняла смерть своей косой, и счастливых, и несчастных… Горькие мысли лезут, но оно всегда так. Где любовь, там и смерть. Сладкая парочка – любовь и смерть, а вернее, две стороны одной медали».

Тут Георгий понял, что Анина мать обращается к нему, и отвлекся от философских дум.

– …мы были буквально шокированы, Георгий, когда узнали, что вы служите в милиции, – щебетала Тамара Васильевна, – ведь у Полиночки в фирме уже место было для вас готово, и она возлагала на вас большие надежды.

Георгий изобразил что-то вроде офицерского поклона.

– Открою вам маленькую тайну, – продолжала мама Ани, – Полина тогда сильно рассердилась, потому что найти вам замену оказалось весьма непросто. И ваша мама, Георгий, пережила много неприятных минут, она была просто в ужасе, а я ее убеждала, что все не так уж плохо. И оказалась права!

– Безусловно, Тамара Васильевна!

– Да, сейчас полицейские считаются элитой, но тогда… Я просто не представляю, что могло заставить вас, Георгий, с вашим-то интеллектом и памятью, нырнуть в ту клоаку. Слава богу, нам никогда не приходилось сталкиваться, но я знаю, что в те годы там царила полная разруха.

Георгий улыбнулся. Аня отступила, видимо, давая понять, что непричастна к маминому любопытству, и делала вид, будто изучает фотографии артистов.

– Это закон физики, – развел руками Георгий, – Тамара Васильевна, чтобы взлететь к высшей точке, ускоряться надо из точки нижней, а не из середины.