Медленными шагами возвращался я в дом, размышляя о той огромной неуклюжей фигуре, которую, как мне казалось, я видел уже трижды. И не была ли теперь эта фигура лишь плодом моего воображения, результатом сильной усталости и эмоционального истощения? А что, если то самое загадочное существо, которое видел я раньше, и совершило это ужасное убийство? Когда я вновь вошел в комнату, Виктор, с лицом мертвенно бледным и безжизненным, так и продолжал стоять у окна. В свете утра видно было, что на его щеках пролегли глубокие морщины, которых вчера еще не было. Мне показалось, что он постарел лет на двадцать.

— Я подумал, что этот чудовищный великан стоит там, в саду, — сказал я. — Должно быть, я ошибся. Как бы там ни было, если он и стоял, теперь его уж там нет.

Виктор поежился. Я подвел его к камину и накинул ему на плечи плед. Между тем я продолжал:

— Возможно, у меня просто разыгралось воображение, но сдается мне, что какое-то огромное и уродливое существо прямо-таки преследует меня. Два месяца назад я дважды встречал его около реки, у вашего дома, и вот опять увидел его вчера вечером возле театра.

После того как я описал этого человека и его внешность, мне показалось, что глаза Виктора запали еще глубже, как будто мои слова повергли его в состояние еще более глубокого отчаяния. Затем он проговорил низким, глухим голосом:

— Это значит, что он вернулся.

— Ты его знаешь? — спросил я, потрясенный услышанным. — Кто же он?

Виктор встал и вновь подошел к окну.

— Кто он? — повторил я вопрос. — Виктор, скажи мне, кто он? Это твой враг? — Я был уверен, что этот человек и убийца — одно и то же лицо.

Франкенштейн повернулся ко мне, и в полутемной комнате раздался его голос:

— Джонатан, не спрашивай меня, кто он. Не пытайся понять, что все это значит…

Но тут судьба сжалилась над ним и прервала его страдание глубоким обмороком.

Виктор пролежал в кровати много дней. Я настаивал на том, что нужно вызвать из Швейцарии его родителей, но он не разрешал мне этого сделать. Когда я заводил об этом разговор, он приходил в сильное возбуждение, и я отступал. По этой причине ответственность за его здоровье легла на меня. В первую очередь мне пришла в голову мысль убедить Виктора уехать из дома, в котором были убиты его жена и ребенок. Я подумал даже о том, что убийца может вернуться, дабы нанести еще один удар, ибо мотивы его преступления оставались неясными. У меня возникли большие сомнения относительно того, что это был просто вор, который забрался в дом, чтобы поживиться, но, застигнутый врасплох, решил избавиться от свидетелей, которыми оказались невинная женщина и ее ребенок. Однако Виктор отказался переезжать к миссис Доуни, которая очень ему сочувствовала и согласилась принять в своем доме незнакомого человека. Он упорно настаивал на том, чтобы остаться в своем доме, и я сдался, решив, что наши постоянные споры могут помешать его выздоровлению. Поэтому кроме двух сиделок я нанял еще и парочку здоровенных охранников, чтобы те постоянно следили за домом.

Первую неделю Виктор пролежал в лихорадке, но вскоре состояние его улучшилось. Тогда-то я и решился спросить его, что он думает о том человеке в саду и не считает ли он, будто человек этот причастен к убийству. Но Виктор все время твердил одно и то же:

— Я ничего не могу тебе сказать. Нужно говорить либо все, либо ничего. А я не могу, не могу этого сделать. — И с этими словами от отворачивал от меня свое измученное лицо.

— Виктор, — настаивал я. — Умоляю, скажи мне! Опиши этого человека. Скажи, как он с тобою связан.

При этом он поворачивал ко мне свое лицо со следами слез и шептал:

— Джонатан, пожалуйста, оставь меня.

И я вынужден был уходить ни с чем, несмотря на то, что понимал: с таким тяжким грузом на душе моему другу будет очень трудно полностью поправиться.

Между тем Хьюго и Люси Фелтхэм, узнав о смерти Элизабет Франкенштейн и ее сына, приехали в Лондон, чтобы побыть с Виктором и помочь ему, чем только возможно. Время шло, и здоровье Виктора восстанавливалось.

В это же самое время из Шотландии приехала сестра миссис Доуни, миссис Эллис Фрейзер. Она, как правило, путешествовала без мужа, ибо супружество ее представляло собой один из тех удобных союзов, счастье которых зиждется в некоторой степени на том, что муж и жена какое-то время проводят порознь. Однако в длительные путешествия миссис Фрейзер всегда брала с собой надежного молодого человека двадцати годов от роду, которого звали Дональдом Гилмором. Он оберегал ее в пути и сопровождал везде, куда она изъявляла желание пойти. Но непосредственно в Лондоне Гилмору мало что приходилось делать, поэтому его стали привлекать (по той причине, что он проявлял особое умение в плотницком деле) к починке дома миссис Доуни, если в этом возникала необходимость.

Через несколько недель после ужасного убийства миссис Фелтхэм заявила, что Виктору надлежит наконец выйти из дома, ибо его состояние уже позволяет ему это сделать. В результате чего небольшая компания, в составе которой были Виктор, Хьюго и Люси Фелтхэм, прибыла к нашему дому на Грейз-Инн-роуд. Молодой Гилмор находился в это время у открытой входной двери, ибо ему дано было задание подправить ее снизу, так как дверь просела и стала плохо открываться. Я как раз вышел в холл, чтобы выглянуть на улицу и выяснить, не едут ли гости. Тут они и появились, так что я оказался непосредственным свидетелем событий, произошедших после того, как гости вышли из экипажа. Виктор, тщательно укутанный в шарф, еще очень слабый, шел к входной двери, опираясь на руку Хьюго. В этот самый момент Гилмор, увидев троих человек, которые собирались войти в дом, выпрямился и встал рядом с дверью, чтобы дать им пройти. Когда гости поравнялись с молодым человеком, тот бросил беглый взгляд на Виктора. Лицо больного было наполовину закрыто шарфом, и паренек почему-то стал очень внимательно его разглядывать. Ко всеобщему нашему удивлению, Гилмор вдруг резко прокричал: «Франкенштейн!» — и, охваченный страхом, бросился вниз по ступеням прямо на улицу. Я слышал, как он еще раз прокричал с улицы: «Франкенштейн!» — и убежал в неизвестном направлении.

Миссис Доуни, спустившаяся к двери гостиной, чтобы встретить гостей, в недоумении спросила:

— Что случилось? Куда это Гилмор убежал? Однако никто из нас не мог ей ответить на этот вопрос.

Я закрыл входную дверь, и мы все направились в гостиную пить чай. Когда Виктор расположился у камина, миссис Доуни спросила его, как так получилось, что он знает этого человека, слугу миссис Фрейзер. Однако Виктор был удивлен не менее, чем все остальные, и сказал, что, насколько он понял, человек, с которым он столкнулся в дверях, является нанятым для работы по дому плотником и что он, Виктор, не имеет ни малейшего представления о том, кто этот парень и откуда.

— И право, загадка, — заключила миссис Доуни, разливая чай.