деревянные. Какую песню хочешь, такую и сыграю. Это не гармонь, а экспорт. Знаешь, что такое экспорт? Сходи в Остраву, спроси. Спроси того человека, у которого я ее купил!

Он перебрал клавиши и затянул какую-то старинную песню. Я ее не знал. Но парни знали. Кивали головами и время от времени подхватывали мелодию. Это им нравилось. Басы не соответствовали мелодии, но это никому не мешало.

Продавщица принесла новую бутылку. Налила и заслушалась музыкой. Стояла, опершись о стол, и о чем-то думала. Когда дед кончил, наклонилась над ним и стала напевать ему на ухо:

Огородником как стану,

тебе салату дам,

и маленькую финочку

в жены я отдам.

Он узнал песню. Старый знал все песни. Сыграл еще две-три и отложил гармонь.

— Знал я одного, играл, как виртуоз. Даст, бывало, с перебором, словно черешню рассыплет. Играл этот парень всеми пальцами. А по басам бегал, как жук. Не верите, клянусь богом, сам видел. Сидел рядом с ним и подпевал ему на ухо.

Уже десять часов. Продавщица хочет спать. Допиваем и собираемся уходить.

— Миша.

— Ну?

— Нечего тебе шататься по деревне. Пойдешь к жене!

— Не пойду!

— Нет, пойдешь, и я с тобой — провожу прямо до постели. Послушай, учитель, возьми мою гармонь, а я с Мишей пойду.

— Я бы взял ее, да только…

— Не спорь. Поспорим завтра.

* * *

В колхозной распивочной еще светится. Окна закрыты, но свет горит. Сквозь узкую щелочку слабый лучик врезается в темноту. Что там делают? Что там могут делать в такое время? Выхожу вечером на улицу и всегда вижу, как там горит свет. В деревне три колхозных погребка. Собственно, это частные погребки, но колхозники в них хранят вино. Колхозное вино рядом с частным. Каждый вечер во всех трех погребках горит огонь.

* * *

На окне я нашел фрукты. Такие красивые желтые абрикосы. Кто их принес?

Танцуй!

Помню, отправились мы однажды в город, у тележки сломалась ось. Я чуть не расплакался, сидя на мешке. Что теперь делать? Много машин прошло мимо, а сколько их прошло через поле и виноградники! Но никто не оглянулся, никто не помахал рукой, никто не спросил: «Тебе куда, парень?» А нам надо было на мельницу — кукурузу молоть. В конце концов мать взвалила мешок на спину, а я поволок сломанную тележку. Все это было не так давно, я еще был мальчишкой и ходил в школу в город.

Подняв облако пыли, автобус остановился. Из него вывалились люди. Даже не верится, сколько их там было. И зачем я тут стою? Прошел уже четвертый автобус, а Кама так и не приехала.

— Поможешь нам, парень?

— Почему не помочь?

Хватаю мешок за узел и шлеп его на тележку. Еще один, потом еще два.

— Ездили мы за кукурузой. Если дома не родится, приходится возить. Без кукурузы не обойдешься. Ну и дорогая ж она, стерва. Четыреста крон за центнер… Знал бы кто-нибудь? Другое дело, если б заработки были. Да где там! В колхозе уж третий год вместо доплаты получаем шиш. А в других районах давали.

Танцуй, деревня!

Завтра праздник. Колхозники привезли карусель, чтобы все было как полагается, как в старые времена, когда я стоял около тира и восторгался бумажными розами. Одна была красная, другая белая, третья расцветала синим цветком, совсем как в песне.

Танцуй!

Сегодня должна приехать Кама. Может, приедет скоро. А может быть, завтра утром. Завтра воскресенье. Завтра праздник. Карусель закружит деревню.

Танцуй, танцуй, кружись!

* * *

Прочитал «Культурен живот»[5]. Ха-ха-ха! Ищут положительного героя. А что, если бы обратились ко мне? Кого бы я им назвал? Ха-ха-ха! Есть у вас немного времени? Можем поискать кого-нибудь… Надеваю свое черное пальто, хотя лето. Что из того — ведь сегодня холодно. Сначала сходим на карусель. Можем пойти по шоссе, а можем и кругом — через парк. Это недалеко. Слышите? Это песня о Барборке. Знаете эту песню? Хотите, можем послушать ее еще раз. На карусели ее тоже сыграют.

— Честь труду!

— Честь!

Там сидит какая-то парочка. Пусть себе сидит, пусть им будет хорошо. А там кто-то перегнулся через скамейку. Вывернуло из него все, что съел за день. Танцуй, танцуй, кружись! Если бы я легко переносил карусель, мы могли бы прокатиться. В самом деле! Вы хорошо переносите? Я-то о вас совсем забыл. Забыл, это со иной бывает. Признайтесь, что с вами тоже бывает! Судите об обществе, ссылаетесь на общество, и все же о нем всегда забываете. Вы хотите возразить — к сожалению, это так. Но это ничего. Это вполне нормально, по-человечески. В конце концов, и другие забывают. Посмотрите на эти автомобили! Знаете, кому они принадлежат? Если бы окна колхозного погребка не были так старательно закрыты, мы смогли бы заглянуть туда. Их владельцы забыли обо всем на свете. Слышите, поют? Им там весело. Их там много. Двое, трое и больше. Да, но у вас нет времени, мы ведь пошли искать положительного героя.

* * *

Ну как, пани Коларичка? Заплатили вам уже за прополку?

Эти дьяволы? Заплатили, только половину. Пришли из колхоза, из райкома, покажите, мы посмотрим. Посмотрите! Ходили по винограднику, водил их бригадир. А секретарь им говорил, что «де-факто». Какое мне дело до вашего «дефакта»? Думаете, я боюсь вашего «дефакта»? Хоть я и старая баба, а обдурить себя не дам. А вот и дала. Сказали, чтобы «волк был сытый, а овцы целы», что выплатят мне половину трудодней. Совсем как в Коцоуркове[6].

* * *

Вон идет Лойза. Что если бы он был положительным героем? Ой, старый, сделаю из тебя положительного героя. Что ты тогда скажешь?

— Чего тут делаешь, сынок?

— Ищу положительного героя.

— Положительного героя? А что это такое?

— Это такой герой.

— Нет, сынок, ты, видно, того?..

— Почему?

— Это я должен тебя спросить, почему.

— Послушай, старый. А что, если мы с тобой проникнем в колхозный погребок и за милую душу всех оттуда повытаскиваем?

— Вот это да, черт побери! Ну и надрались бы мы, как гусары!

— Дерьмо!

— Так мы бы не надрались.

— А серьезно?

— Черт побери, тогда не пойдет!

Он стал чесать за ухом. А я видел, что это все был взрыв, за которым ничего не могло последовать. Что с него возьмешь? У него пенсия, он не голодает, у него есть даже на что выпить. Какое ему до всего дело?

Крикнул я на