Вопросы, которые он задаёт, не задают обычные люди: уже в том, как он их формулирует, я вижу познания более глубокие, чем среднестатистическая осведомлённость людей об аутизме. Кай определённо  изучал вопрос. Это очень хорошо. Так нам будет намного проще.

- Звуки… похоже, для вас они не такие громкие, поэтому вам доступно больше музыки. Я совсем не могу слушать рок, например, он сводит меня с ума. Спокойная композиция с громким окончанием способна спровоцировать  срыв - мелтдаун. Вы же спокойно слушаете очень тяжёлую и громкую музыку. Ещё кинотеатры, я в них не хожу. Там слишком много людей и слишком опасные для меня звуки.

- В институте ведь тоже много людей?

- Институт – это необходимость. Это то, на что я ежедневно себя настраиваю. Да, каждое утро – это работа с собой.

- Как это происходит? Что ты делаешь?

- Читаю свою мантру: «Викки, это продлится всего пять часов. Потом отдых: тишина и никого рядом». Я всегда обещаю себе отдых. Если отдыха долго нет, риск мелтдауна резко возрастает.

Он сосредоточенно кивает.

- Как часто это случается?

- Мелтдаун?

- Да.

- В детстве часто. Сейчас – почти никогда. В последний раз…

- На лестничной площадке?

- Да. Ты ТАК понял?

- Задумался. Потом понял, но не до конца. В школе, что было в школе?

Я не хочу об этом вспоминать. А он смотрит. Долго и пристально.

- Расскажи, мне важно это знать! – подбадривает.

- Бывало по-всякому. Но в целом… нормально.

- Что было самое плохое.

- Ну… однажды мне высыпали мусор на голову из совка – пыль, крошки, чужие волосы... у меня случился самый жёсткий приступ в тот раз.

- Кто это сделал?

- Один парень, но наблюдали многие и мальчики и девочки – спланированная акция. Средней школе хотелось выяснить, как я на это отреагирую.

Он отводит глаза, и я не могу прочесть реакцию. Этот человек - первый, кому я рассказываю о самом сильном мелтдауне в детстве, и это странно, потому что он тот, кто заставил пережить самое унизительное потрясение во взрослой жизни. А его, похоже, интересует не это: он снова мягко трогает пальцами шрам на моей шее.

- В детском саду вылили на шею горячий чай. Случайно – так мама сказала, но в сад меня больше не водила. После этого случая я сразу в школу пошла, и что тогда случилось, совсем не помню.

Кай понимающе кивает.

- Мне повезло больше, чем остальным: я легко и быстро обучаюсь, - продолжаю. - Для меня социализация, такой же предмет, как математика: много теории и упорной практики, и вуаля – ты перестаёшь выделяться. Тайм менеджмент и система во всём – жизнь упорядочена, а значит, безопасна и спокойна – это и есть самая надёжная защита от приступов. Я хожу одними и теми же путями, ем одни и те же блюда, стараюсь надевать привычную и комфортную одежду, никогда не экспериментировать с цветами, но главное - придерживаюсь ритуалов в ежедневной рутине.

- Но сложности всё равно остаются.

- Да.

- Что сложнее всего?

- Я не понимаю флирт, юмор, шутки, сарказм, иронию. Вообще. Когда люди это обнаруживают, начинаются проблемы.

- Стёб.

- Да.

- Я до сих пор учусь читать лица. Иногда получается, но чаще… нет.

- Что именно получается?

- Слёзы – это легко. Смех – легко, потому что люди щурят глаза, если есть складки кожи в уголках, вот здесь, - не касаясь, указываю на это место у его глаза, - значит, это настоящий смех. С улыбками самое сложное: их слишком много. И я никогда не могу определить, что они означают.

- И попадаешь в неприятные ситуации.

- Да.

- Например?

- Например, когда люди дают мне двусмысленные поручения. Грубый стёб я легко просчитаю логически, но тонкую игру… у меня почти нет шансов. Иногда, бывает, люди не имеют злых намерений, у них и мысли нет, поставить меня в неловкое положение, они просто по привычке играют словами, идеями, а я не жду подвоха и понимаю всё буквально. Попадаю впросак. Такое случилось вот, совсем недавно, - вздыхаю.

- С Адити? – он улыбается. И в уголках его глаз есть небольшие складки. Искренность.

- Откуда ты знаешь?

- Я многое знаю. Но ещё больше чувствую, Вик. И я хочу сказать тебе одну очень важную вещь: со мной ты в безопасности. В ПОЛНОЙ. Запомни это. Расслабься и почувствуй себя свободно. Я обещаю никогда с тобой не шутить, не острить, и не говорить загадками. Всё, что я чувствую, чего хочу и жду от тебя, я всегда буду проговаривать прямо. Рядом со мной твоя жизнь не должна быть челленджем, она обязана быть самым комфортным местом для отдыха и накопления сил для выхода в мир внешний.

- А ты хочешь… мою жизнь рядом со своей?

- А разве ты не видишь, что я делаю?

- Я не могу определить твои эмоции по твоему лицу, а значит, судить о твоих намерениях, о своих перспективах. Я не могу верить всему, что ты говоришь, потому что меня слишком часто обманывали. Поэтому я совершенно не понимаю, что ты делаешь.

- Я пытаюсь стать для тебя… всем.

- Нескромно.

- Зато прямо и честно – как я и обещал. У каждой женщины должен быть мужчина. Настоящий мужчина – тот, кто может быть всем: якорем, маяком, центром притяжения, залогом безопасности, гарантом спокойствия и сытости, источником тепла и комфорта, лучшим и единственным сексуальным партнёром, семьёй, домом, другом, советчиком, попутчиком…

- Ты меня совсем не знаешь!

- Я знаю главное: ты та, кто мне нужен. Я тот, кто нужен тебе. Отсюда и будем двигаться. Маленькими шагами, но стараясь не распыляться и не тратить время на бессмысленную ерунду.

- Свидания?

- Именно. Мне нравится, как ты мыслишь, - улыбается. – Викки, у меня нет времени на них. Совсем. Мне предстоит очень много работы, но… я не хочу тебя терять.

- Мне это подходит. Я тоже не вижу смысла в растрачивании времени в парках на скамейке, если только твои ноги не отваливаются от усталости.

Кай улыбается ещё шире:

- Я же говорил: мы поймём друг друга.

Меня понравился его практичный подход, и я согласилась переехать. Быстро и без лишних уговоров, но при одном условии:

- Я больше не хочу секса.

Мне нравились его руки, вернее то ощущение защищённости и тепла, которые они давали. Мне нравились его мягкие и нежные губы, черты лица, запах и особенно размеры его тела, но мои страхи были сильнее. Поэтому я выдала в высшей степени странное заявление, на которое Кай отреагировал ещё более неожиданно:

- Ничего не будет, если ты не захочешь.