в Польше, Пруссии, а также в Литве, Латвии и Эстонии. Единственным сохранившимся до наших дней беспоповским монастырем является Войновский монастырь близ местечка Войново в Польше (ранее находился на территории Пруссии). Сначала это было мужское общежительство староверов федосеевского согласия, поддерживаемое и финансируемое их московскими собратьями. С 1847 по 1867 г. этот духовный центр играл главную роль в духовной жизни федосеевцев Восточной Пруссии. В то время настоятелем монастыря был инок Павел, впоследствии ставший печально известным в качестве активного деятеля единоверия под именем Павла Прусского. В последней трети XIX в. в результате притеснений со стороны царских чиновников и внутренних нестроений монастырь пришел в упадок и в 1884 г. опустел. При отсутствии духовного центра широко развернулась миссионерская деятельность представителей единоверия. Один из миссионеров, о. Иоанн Добровольский, удачно проповедовал и склонил к переходу в синодальную церковь свыше 300 мазурских старообрядцев. Однако при поддержке Преображенского кладбища духовная жизнь здесь была восстановлена, что позволило противостоять миссионерскому влиянию. Женская обитель, разместившаяся на старом месте, достигла полного расцвета к 1909 г. С началом Первой мировой войны монастырь вновь пришел в упадок.

До нашего времени сохранились здания монастыря, монументальные сооружения со стенами из дикого камня. В нем имеется жилой дом на шесть келий и храм, где до сего дня сохранилось около 60 древних икон. В монастыре есть и хозяйственные постройки, ему принадлежит около 30 га земли. Монастырь рассчитан на проживание 20 иночествующих. Последняя инокиня, обитавшая в нем, умерла в 1993 г. Имущество монастыря, существовавшего как частное владение, по ее завещанию было поровну разделено на три части, две из которых достались старицам, продолжавшим тогда жить в монастыре, а третья – проживающему там же католику Леону Людвиковскому, обещавшему содержать двух последних стариц, каждой из которых свыше 90 лет, до их смерти. Осенью 1994 г. между паном Людвиковским и поморцами Прибалтики, Польши и России велась безрезультатная переписка о выкупе принадлежащей ему доли и приискании желающих поселиться в монастыре. В 2002 г. Людвиковский скончался и все права перешли к его сыну, который превратил монастырь в объект туризма.

Глава третья. Старообрядчество как явление русской культуры

Немецкий философ Вальтер Шубарт, говоря об особенностях мировоззрения разных народов, как-то заметил: для англичанина весь мир – это завод, для француза – гостиная, для немца – казарма, а для русского мир – храм. Это высказывание как нельзя более верно подходит к русским старообрядцам. Без преувеличения можно сказать, что основой старообрядческого мировоззрения и деятельности является богослужение. Богослужение было тем основным стержнем, вокруг которого формировалась вся старообрядческая культура с ее отличительными особенностями. Так же некогда жил и древнерусский человек, окруженный атмосферой религиозности.

3.1. Богослужение как основа миросозерцания и культурной деятельности старообрядцев

Понимание своей жизни как служения (а в конечном итоге – Богослужения) вообще было характерно для сознания Средних веков: так жили и чувствовали не только на Святой Руси, но и в Европе, – пока она продолжала оставаться христианской. И для старообрядцев, ставших преданными хранителями ценностей Святой Руси, это понимание оказалось как нельзя более близким. Отсюда – особенно внимательное отношение к внешним формам богослужения как к необходимой составляющей веры в Живого Бога. «Богослужение – сотворчество Бога и верующего во Христа человека… Только посредством правильного, то есть православного богослужения возможно достижение единства Бога и народа. Богослужение определяет духовную преемственность поколений. Богослужение не заканчивается в церкви. Религиозным мироощущением освящается и быт христианина, в котором также присутствует богослужение. Только через сохраненное православное богослужение, только через правильное прославление Бога возможно не только удержание, но и созидание. Вот почему нужно было держаться за богослужение. Сохраняя богослужение, старообрядцы сохраняли Веру, сохраняли Святую Русь»[52].

В богослужении не может быть ничего случайного и необязательного. Мысль о том, что в церковных таинствах и обрядах можно выделить «внешнее» (якобы несущественное) и «внутреннее» (составляющее их суть), вообще была чужда святоотеческой традиции и явилась позднейшим плодом схоластических штудий выпускников духовных академий. Это был чисто протестантский подход, который привился в отечественном богословии в результате никоновско-петровской «реформации». Что касается традиционного православного сознания, то для него всегда было характерно понимание равночестности вербальных (т. е. словесных) и невербальных способов выражения религиозной истины. Еще апостол Павел писал, что Бог явил людям знание о Себе не только в словах Откровения, но и во множестве иных, не словесных материальных форм, «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1, 20). Отсюда, как справедливо отмечает современный исследователь, далеко не случайно, что «при всем почтении христианства к слову, в космосе христианской культуры значительное место занимает гармония всех символических форм выражения истины, среди которых иконопись, церковная гимнография, композиторское искусство, архитектура»[53]. Со времен Крещения Руси и до начала никоновских реформ XVII века было широко распространено изречение: «в храме стояще, на небесах стояти мним», которое отражало мечту о достижении такого состояния, когда «человеческие чувства в единстве своего многообразия воспринимают совершенную истину, выраженную в словах, мелодиях, цветах, формах и даже в запахе ладана»[54]. Здесь можно вспомнить, что и выбор веры при великом князе Владимире Святославиче во многом осуществлялся не на основе изучения и сравнения догматов тех или иных религий, а на основе изучения службы и обряда. Предпочтение отдавалось наибольшей красоте и пышности богослужения.

Вообще для православия в целом всегда было характерно осознание бытия, достигающего высшей степени своего установленного Богом совершенства через благодатное просвещение. При этом богослужение, совершающееся на земле, является зримым выражением этого стремления сотворенного мира к своему Творцу. В богослужении совершается само освящение жизни. «Отсюда литургически-храмовый стиль благочестия, свойственный православной душе с древнейших времен до наших дней. Храм становится тем местом, где человек восстанавливает свой Божественный образ через приобщение Христу. Возвращение к своему подлинному существу неотделимо от тайны соборности, когда человек начинает осознавать себя членом тела Христова. Напоенность одним Духом творит высшее единство, в котором каждый, не утрачивая своего индивидуального своеобразия, органически входит в состав сложного церковного организма: „Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, – так и Христос“ (1 Кор. 12, 12). Переживание соборности преодолевает границы времени и пространства, делая возможным человеку ощутить себя в сущностном единстве с вечными истоками христианства»[55].

Все эти черты как нельзя лучше были сохранены именно в древлеправославном, то есть в старообрядческом, богослужении. Бережно сохраняются они старообрядцами и в наше время. В чем же особенность именно старообрядческого богослужения?

Вот что писал по поводу старообрядческой службы первых лет после раскола церковный историк Г. А. Воробьев: «Читая апологии в защиту старой веры, русский простолюдин проникался уважением к старообрядству. Ему хотелось побывать в староверческих моленных. И вот, лишь только он входил сюда, как его поражало благолепие внешности. Пред ним открывался богатый иконостас, украшенный старинными, часто драгоценными иконами, десятки горящих лампад и сотни возженных свеч сияли „как лице Божие“. В алтаре иерей или наставник священнодействовал смиренно, степенно, благоговейно. На клиросах по десятку и более громогласных певцов, чиннно, тихо, большею частию протяжно-заунывно пели церковные песни по старинному столповому напеву. Чтецы читали не торопясь, внятно, благоговейно. Служба совершалась по Иосифовскому уставу без малейшего опущения. Богослужение продолжалось 4—5 часов кряду. Во время службы никто с места на место не переходил, по сторонам и назад не оглядывался, друг с другом не разговаривал, тем более не смеялся. Все общество молящихся крестилось в одно время, тихим, полным и неспешным двуперстным крестным знамением, с усиленным ударением на челе, на раменах и на чреслах, с возведением очей горе. Земные поклоны тоже клали одновременно, стройно, чинно, правильно. Глубоко действовала на сердце русских людей такая благолепная церковно-богослужебная внешность старообрядческих молелень. Побывавший здесь раз простолюдин во второй раз уже