В детстве Светланы был такой случай: учительница по пению поставила ей пятерку в четверти, притом что у Светланы было полное отсутствие музыкального слуха. Нуль. Ее мама – оперная певица – удивилась: откуда пятерка? Она пришла в школу и спросила учительницу:

– Почему вы поставили моей дочери пятерку? Это непедагогично.

Учительница объяснила:

– Вы знаете, на моих уроках ужасная дисциплина. Они все скачут, вопят. А Светочка молчит. Вот за это я и поставила ей пятерку. За тишину.

Тишина осталась в Светлане на всю жизнь. И лично мне это нравилось, хотя я видела, что за тишиной, в глубокой глубине, – вулкан Везувий. И если он проснется, то мало не покажется. Тишина – это фон, на котором она пишет свою жизнь.

Тишина – это ум, это правильное воспитание и хороший вкус. И вообще, я не люблю шумных.

Археолог Шлиман вычислил в своей голове Трою, а потом поехал и открыл ее. Так и я: вычислила в своей голове союз Володи и Светланы. Каждый сможет дать другому то, чего у него нет.

Любовь – штука непредсказуемая. Но «надо ввязаться, а там посмотрим», как сказал далеко не глупый Владимир Ильич Ленин. Правда, Ленин имел в виду революцию. Но любовь – это тоже своего рода революция в жизни каждого.

Я позвонила Володе второй раз с этой же идеей.

– А как ты это себе представляешь? – спросил он.

– Ты придешь ко мне на обед, и Светлана зайдет.

– И что, вы будете меня рассматривать?

– Конечно, – сказала я.

– Мне это не подходит, – отказался Володя.

– Прежде чем отказываться, надо знать, от чего.

– Ну ладно. У меня будет в марте вечер встречи с читателями. Приходите.

– Куда?

– Проспект Мира. Дом Брюсова. В семь часов вечера.

Наступил март.

Мы поехали в Дом Брюсова. Была отвратительная погода переходного периода от зимы к весне. Никому не хотелось ехать знакомиться. Никто не верил в успех мероприятия. Но так всегда бывает перед удачей. Судьбоносные встречи происходят через «не хочу».

Мы послушали выступление. Володя был талантлив, обаятелен. Немножко старый, за семьдесят, но этот недостаток скрашивался умом, иронией и переставал иметь значение.

После выступления Володя подошел ко мне, коротко глянул на Светлану и сказал:

– Поехали в ресторан.

Значит, она ему понравилась.

Светлана стояла тихая, застенчивая, в голубой кофточке фирмы «Прада».

– Я сейчас вызову такси, – предложила девушка, ответственная за вечер.

– Не надо, – сказала Светлана. – Я на машине.

Мы вышли из Дома Брюсова. Машина Светланы стояла большая, округлая. В середине строгий шофер.

Это было эффектное зрелище. Абсолютная сказка: сумерки и карета-тыква.

Володя ловко влез на заднее сиденье и вжался в кресло, обитое белой кожей.

На Володе – тяжелое ратиновое пальто. Ратин – материал прочный, почти вечный, поэтому у Володи он задержался. Сейчас носят другие материалы – твид, кашемир. Ратин вышел из моды, если я не ошибаюсь.

Позже Светлана меня спросила:

– Тебе не кажется, что его пальто надо отпарить?

– Мне кажется, его надо выбросить в мусорный бак, – ответила я.

На Володиной голове сидела кепчонка. Голова у него большая, нужный размер подобрать трудно, поэтому кепка была мала и сидела на макушке.

Мы набились в машину, прихватив с собой девушку – устроительницу вечера, и отправились в ресторан Дома литераторов.

Вечеринка прошла оживленно.

Светлана помалкивала. Володя следил за ее реакциями. Они ему нравились. И Светлана нравилась. Она вообще имела свойство нравиться мужчинам.

Мы беседовали. Володя солировал, вспоминал почему-то свою первую жену Валю Болтушкину, тот эпизод, когда он метнул деньги, полученные за песню, а Валя ползала по полу, собирая купюры.

Ему было стыдно задним числом. Сегодня ему хотелось быть искренним.

Далее Володя пригласил Светлану в театр. Во МХАТ.

Светлана согласилась с некоторым энтузиазмом. Против МХАТа находился ее ресторан. Она поняла: можно будет просверкнуть.

Дальнейшее происходило без меня.

Они пошли в театр. Посмотрели спектакль. Потом зашли в ресторан Светланы. Официанты кинулись к хозяйке, выразили почтение. Потом начали метать на стол деликатесы. Светлана знала, что надо заказать.

Голодный Володя отведал карпаччо, паштеты, рыбу, которую до революции называли «белорыбица».

Володя ел и урчал, как кот. Это тебе не сардельки, которые мы ели в кафе на мосту.

Все кончилось тем, что Света и Володя съехались для дальнейшего совместного проживания. Это произошло довольно быстро.

Мы с Володей стали соседями. Жили на одной улице, которая называлась Восточная аллея. Он – в начале аллеи, я – в конце.

Ратиновое пальто Светлана не стала отпаривать. Она его выкинула в мусорный бак. Затем они с Володей отправились в универмаг «Москва» и купили ему весь гардероб: повседневное, выходное, спортивное. Далее был приглашен парикмахер. Володю перестригли и переодели, и я увидела перед собой преображенный образ. Если раньше это был солдат Иван Чонкин, то сейчас – стареющий миллионер Алекс (не помню, откуда взяла этот персонаж). Элегантный, респектабельный, дорогой ненавязчивый парфюм, приятно обнять.

Этот новый облик ему шел. Самому Володе было все равно как выглядеть. Светлана преобразила его для себя, чтобы легче было любить. И она его любила. Иначе она не могла бы жить с человеком под одной крышей.

Красивые, богатые и счастливые, они садились в свою машину и ехали куда-то в гости. Их все хотели видеть.

Это был хороший период. Может быть, даже лучший во всей Володиной жизни.

Володя отразил это в своих стихах:

Светлана сделала пристройку к дому. У писателя должен быть свой кабинет. На втором этаже – мастерская художника. Володя пишет картины. У художника должно быть свое пространство, где он создает и хранит свои полотна.