Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это предложение из пяти слов. Вот вам еще пять слов. Предложения из пяти слов прекрасны. Но несколько подряд звучат монотонно. Послушайте, что здесь тогда происходит. Текст начинает все больше утомлять. В ушах начинает уже гудеть. Это звучит как заевшая пластинка. Ушам требуется некоторое разнообразие. Теперь слушайте. Варьируя длину предложения, я создаю музыку. Музыку. Текст поет. У него приятный ритм, живость, гармония. Я использую короткие предложения. И я использую предложения средней длины. А иногда, когда я уверен, что читатель отдохнул, я буду использовать предложение большой длины, предложение, которое пышет энергией и строится на импульсе крещендо, бое барабанов, грохоте тарелок – звуках, которые говорят: «Слушайте это, это важно».
Таким образом, пишите, сочетая короткие, средние и длинные предложения. Создайте звучание, которое будет радовать слух читателя. Не просто пишите слова. Сочиняйте музыку.
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ
1. Перечитайте вашу недавнюю работу и проверьте длину предложений. Комбинируя предложения по длине либо разбивая их, задайте ритм, который в большей степени соответствует тону и теме повествования.
2. Читая ваших любимых авторов, выясните больше о длине предложений у них. Помечайте короткие и длинные предложения, которые считаете действенными.
3. Большинство писателей считают, что серия коротких предложений чересчур торопит читателя, но я утверждаю, что они замедляют читателя, и все из-за этих знаков остановки. Обсудите данный эффект с друзьями и посмотрите, сможете ли вы прийти к согласию.
4. Прочитайте несколько детских книг, особенно книг для самых маленьких, чтобы понять, сможете ли вы оценить, как изменение длины предложения влияет на читателя.
Делайте абзацы короткими или длинными – или наоборот, – исходя из ваших целей
В обзоре The New York Times критик Дэвид Липски атакует автора за то, что тот включил в книгу на 207 страницах «более 400 абзацев из одного предложения – четкий сигнал бедствия, распознаваемый как читателями книг, так и сортировщиками бумаги». Но отчего возник сигнал бедствия? Ответ: скорее всего, от путаницы. Большие части рассказа должны подходить друг к другу, но маленькие части также нуждаются в некоторой сцепке. Когда большие части подходят друг к другу, мы называем это хорошее ощущение согласованностью; когда предложения согласованы, мы называем это связностью.
«Этот абзац, по сути, является единицей мысли, а не длины», – утверждает британский филолог Генри Фаулер в своем незаменимом «Словаре современного использования английского языка», который он составил в 1926 году. Это подразумевает, что предложения в абзаце должны последовательно выражать общую мысль. Это также означает, что писатели могут разбивать длинные абзацы на части. Однако они не должны ставить короткие и несогласованные абзацы рядом.
Итак, существует ли идеальная длина абзаца? Джоан Дидион, автор романа «Демократия»[62], оспаривает наши предположения о размере абзаца:
Взгляните на это следующим образом.
Представьте себе восход солнца в то утро в среду 1975 года, каким его видел Джек Ловетт.
Из комнаты для операторов в аэропорту Гонолулу.
Теплый дождь на взлетной полосе.
Запах авиабензина.
Могут ли пять абзацев подряд быть такими короткими? Три из них – фрагменты предложения? Может ли часть предложения быть абзацем?
И снова я нашел ответы в «Словаре современного использования английского языка». С присущим ему здравым смыслом Фаулер начинает рассказ о том, для чего нужен такой абзац: «Суть абзаца – дать читателю передышку. Писатель говорит ему: “Вы это поняли? Если да, то я перехожу к следующему пункту”». Но какая передышка нужна читателю? Зависит ли это от темы? Жанра? Голоса автора? «Нет единого правила относительно оптимальной длины абзацев, – пишет Фаулер. – Череда очень коротких абзацев раздражает, так же как череда очень длинных утомляет».
В длинном абзаце автор может развить мысль или построить повествование, прибегая к множеству примеров на тему. В книге Ex Libris Анны Фадиман обычный абзац содержит более сотни слов, а некоторые – больше страницы. Такая длина дает писательнице пространство для развития интересных, живых мыслей:
Когда я читаю о еде, иногда достаточно одного слова, чтобы вызвать цепную реакцию ассоциаций. Мне, как страстному любителю обуви, которому необязательно видеть предмет своего вожделения, достаточно выхватить фразу «туфли-лодочки, 37-й размер». Когда я встречаю французское слово plein, означающее «полный», я тотчас переношусь во время, в котором мне 15 лет, и я, съев внушительную порцию запеченной курицы с эстрагоном, говорю своим парижским хозяевам, что я plein, а это прилагательное, как я потом узнала, применяется к беременным женщинам и коровам, которых нужно подоить. Слово «куропатка» забрасывает меня на десять лет назад, в экспедицию в канадскую Арктику, во время которой специалист по белым медведям, озверевший от консервированных бобов, подстрелил полдюжины куропаток. Мы их ощипали, зажарили и с таким самозабвением обглодали косточки, что я сразу поняла: никогда, никогда в жизни я не стану вегетарианкой. Иногда одного сочетания букв «кур» достаточно, чтобы обрушить на меня ностальгическое чувство вины и жадности. Я, возможно, единственный человек на свете, у которого текут слюнки при виде слов «пищевое отравление».
Писатель может использовать короткий абзац, особенно после длинного, чтобы внезапно и резко остановить читателя. Рассмотрим этот отрывок из романа «Башни-близнецы»[63] Джима Дуайера, опубликованного в The New York Times, где идет речь о группе мужчин, которые пытаются выбраться из застрявшего лифта во Всемирном торговом центре, используя в качестве инструмента только швабру для мытья окон:
Они и подумать не могли, что их жизни будут зависеть от простого инструмента.
Через 10 минут живой голос передал по внутренней связи скупое сообщение. Произошел взрыв. Затем динамики замолчали. В кабину лифта начал проникать дым. Один мужчина проклинал небоскребы. Мистер Феникс, самый высокий из нас, инженер, потолкал люк в потолке. Остальные пытались открыть двери лифта, разжимая их длинной деревянной ручкой швабры для мытья окон.
Но выхода не было.
Этим приемом – абзацем из четырех слов после одного из 51 слова – не стоит злоупотреблять, однако он помогает создать эффект неожиданности.
Массивный абзац может выступать в качестве мини-повествования, истории, которая разворачивается в середине, как это сделано в романе Дай Сы-цзе «Бальзак и портниха-китаяночка»[64]:
