– Когда мне звонит твой брат, – рявкнул Давид, – а я не знаю, где ты, у меня появляется чувство, что он даже через телефонную трубку может вырвать мою глотку. Из-за тебя мне грозят неприятности, Ник. И если ты собираешься на исповедь, дай нам знать. Один из нас тебя отвезет.

Едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза, я взяла миску, которую наполнила и передала мне Марина. Затем направилась к столу, перекинула ногу через скамейку, плюхнулась рядом с Давидом и отломила кусок от буханки хлеба, лежавшей передо мной.

– Оставь ребенка в покое, – отчитала его Марина. Она подошла сзади, вытащила мои волосы из-под толстовки и начала расчесывать их пальцами. – Ей нужно хоть немного свободы.

Давид нахмурился.

– Попробуй объяснить это ему.

Я промолчала, зная, что он прав. Давид имел полное право сердиться. Никто не хотел попасть под горячую руку моему брату. Поднявшись, я пошла к раковине, чтобы взять чистую ложку.

– Ага, я даже не могу пожаловаться, что ты вчера украла мое пиво, – сказал Илья, поймав меня в шейный захват. – Он просто обвинит меня в том, что я ввел тебя в искушение.

Извернувшись, я попыталась вырваться и закричала:

– Прекрати! – Вонь сигарет и пота ударила в ноздри, отчего у меня едва не сработал рвотный рефлекс. – Я не брала твое пиво! Ты, наверное, был слишком пьян и забыл, что сам все выпил!

Мне наконец-то удалось стукнуть его ложкой по затылку, и парень, смеясь, отпустил меня.

Я выпрямилась и, нахмурившись, вновь уселась на свое место. Говнюк.

Обмакнув хлеб в суп, молча принялась за еду, не поднимая глаз. Теплая жидкость обволокла горло, медленно согревая изнутри. Я чувствовала на себе взгляды, но старалась не обращать на них внимания.

– Ну, и каким было твое наказание? – Илья толкнул меня в плечо, не желая униматься. – Воруешь у меня пиво, не делаешь то, что тебе говорят, как положено хорошей девочке… – начал он перечислять мои грехи. – У тебя уже появляются нечистые мысли?

– Спроси у своей подружки, – возразила я с набитым ртом. – Она пялится на меня чаще, чем на тебя.

Лев прыснул.

– Вот же мелкая засранка, – процедил Илья, ткнув пальцем мне в живот.

Я дернулась, но он обхватил меня руками и начал щекотать. Извиваясь, я стала колотить его по груди.

– Прекрати!

Однако парень лишь засмеялся, щекоча то мои подмышки, то живот.

– Оставь ее, – послышался голос Давида.

– М-м-м. – Рука Ильи будто случайно опустилась к моей попе. – У тебя тут кое-какие объемы наклевываются, что ли? – Он ущипнул меня через джинсы. Уворачиваясь, я замахнулась и ударила его по шее.

– Достаточно, – рявкнула Марина. – Прочь с моей кухни. Вы все. Сейчас же!

Хихикая, Илья со Львом поднялись, чуть не опрокинув скамейки, и вышли из комнаты. Первый проходя мимо отвесил мне подзатыльник. Давид тоже встал, допил свой кофе и поставил кружку на стол, после чего вышел, не произнеся ни слова.

Я проглотила еще несколько ложек супа, затем поднялась, отломила большой кусок хлеба, чтобы взять с собой, перелезла через скамейку и направилась к задней лестнице, ведущей в мою комнату.

Марина остановила меня, окликнув:

– Ник.

Резко остановившись, я расправила плечи и приготовилась. Надеялась, что смогу сбежать, но не успела.

Марина не была мне матерью, однако приняла на себя эту роль. Мы с ней договорились. Я приходила и уходила, когда захочу, а она оставляла за собой право высказываться, если ей что-то не нравилось.

Моя родная мать с трудом могла позаботиться о себе, не говоря уже о дочери.

Обернувшись, я быстро откусила кусок хлеба, который держала в руке, в надежде подать сигнал, что не хочу разговаривать.

Марина подошла ближе, не сводя с меня своих голубых глаз и сочувственно улыбаясь.

– Как бы твой брат ни старался, он не в силах остановить время. Сколько бы ты ни куталась в мешковатую одежду, тебе не удастся прятаться вечно. Твое тело меняется.

Щеки мгновенно вспыхнули. Мне хотелось отвести взгляд, но почему-то я продолжала смотреть на нее.

– И?

– Мужчины начинают обращать на тебя внимание, – сказала она более настойчиво. – Ты хорошенькая, поэтому я считаю неуместным… – Марина замолчала, словно подбирая слова. – Мне кажется, парни больше не должны так с тобой обращаться. Иначе у них начнут появляться неправильные идеи.

Погладив меня по плечам, она добавила:

– Если уже не появляются. Ты теперь женщина, и это тело принадлежит тебе.

На этот раз я опустила глаза, тяжело вздохнув.

Женщина. Я не взрослела. Мое тело могло меняться, сколько ему вздумается, однако я никогда не стану женщиной и навсегда останусь той, кем была сейчас.

– Взрослеть нормально, – едва слышно прошептала Марина, будто прочитав мои мысли. – В этом нет ничего плохого, если ты хочешь краситься и одеваться как другие девушки.

Сдержав горький смех, я ответила:

– Не вижу в этом разговоре никакого смысла. Мне не нужно, чтобы эти ребята замечали меня, – я дернула головой в сторону коридора, в котором только что скрылись Илья, Лев и Давид, – так зачем же тогда привлекать к себе лишнее внимание?

Зачем вообще наряжаться и прихорашиваться?

– Затем. – Марина ласково улыбнулась, достав из кармана своего фартука тюбик. Затем сняла крышечку и повернула нижнюю часть, выдвинув вишнево-красную помаду.

Когда женщина поднесла тюбик к моему рту, я рефлекторно отпрянула назад, но потом замерла. Марина нанесла помаду на мои губы, а затем, улыбнувшись, убрала руку и повернула меня к зеркалу, висевшему возле кладовой.

Я ошеломленно моргнула. В последнее время я редко смотрелась в зеркало, отказываясь признавать то, что происходило с моей внешностью, но сейчас не могла оторвать глаз от своего отражения. Я сжала и потерла губы друг о друга, ощутив то, чего не чувствовала уже очень давно – восторг.

Красный цвет заставил кожу буквально сиять, чего я никогда не замечала раньше, а взгляд этих зеленых глаз, был еще более выразительным. Даже мои каштановые волосы, казалось, стали ярче.

– Затем, что рано или поздно, – продолжила Марина, – в твоей жизни появится кто-то, чье внимание будет желанным.

При этих словам в моей голове возник образ Кая. Что он подумал обо мне сегодня?

Отвернувшись, Марина продолжила работать, а я еще раз бросила взгляд в зеркало, после чего пошла к лестнице.

Все менялось. Брат не позволял мне общаться ни с кем, кроме него. Но, хоть он и был для меня целым миром, я начинала чувствовать, что этого недостаточно. Мне хотелось сделать жизнь более насыщенной.