— Я решил немного пораньше приехать, чтобы уж наверняка. Чайку дадите?

— Он подхватил сумку и, сгибаясь под ее тяжестью, в носках прошел в комнату, где стояла моя разобранная постель и на кресле было брошено мое нижнее белье. — Ага, как всегда, бардак; — оглядевшись, констатировал он.

— Леня, тебе в голову не приходит, что приезжать раньше намеченного времени невежливо? — сердито спросила я, кутаясь в халат и испытывая неловкость за свое неглиже. — Иди на кухню.

— Да ладно, я у вас посижу немного, а то пробки в городе.

Кораблев встал с кресла, куда успел опуститься, подвинув мой лифчик и колготки, и потащился на кухню. Я пошла за ним, выражая своим видом крайнюю степень недовольства и из последних сил ворча о том, что вместо двух часов спокойного сна после изнурительного исполнения служебных обязанностей я вынуждена развлекать Кораблева, не имеющего представления о приличиях. Леня с видом незаслуженно обиженного человека уселся за стол.

— Чайничек-то поставьте, — посоветовал он, с трудом придвигая к себе сумку.

— А что это такое? — подозрительно спросила я.

— Ах, это? — Леня пнул сумку, она не шелохнулась. — Это посылочка, вы же обещали…

Я обессиленно опустилась на стул. Мне уже не хотелось ехать ни в какую Англию. Хотелось убить Кораблева и немного поспать. Но он не дал мне сделать ни того, ни другого. Для начала, со словами «ничего, поспите в самолете», он заставил меня заварить свежий чай и плотно позавтракать. Потом он загнал меня в ванную, потом проверил, все ли необходимое я собрала в дорогу, и сделал ряд ценных замечаний. Когда он убедился, что я оставила преступные мысли о его ликвидации, он мягко объяснил, что в сумке — книжки для его дочки: лучшие издания, детские энциклопедии, сказки, музыкальные истории. Я могу не беспокоиться, мне таскаться с сумкой не придется, он донесет ее до самого паспортного контроля, там сдаст в багаж, а в Англии меня встретят.

В одиннадцать, когда мы все — я, Кораблев и Лешка, прибежавший проводить меня, — присели на дорожку, я подумала, что за час, как было запланировано, я бы явно не успела спокойно собраться, так что нужно сказать Леньке спасибо.

По дороге в аэропорт Кораблев как бы невзначай задал вопрос:

— Доктору Стеценко-то адресочек свой в Англии оставили?

— Нет, — ответила я, отвернувшись к окну.

— Значит, он не знает?

— Не знает. Леня, тебе не кажется, что ты суешь нос не в свое дело?

— Не кажется. — Но больше он не касался этой темы.

Горчаков в пути рассказал, что нашли и осмотрели машину Асатуряна — ничего там не было интересного. Отогнали ее на стоянку к РУВД, завтра он посмотрит ее более тщательно. Ни один обыск ничего не дал, версия о том, что кто-то из работников магазина был наводчиком, пока не подтверждается. Кораблев вступил в беседу и проявил незаурядную осведомленность про всех фигурантов вчерашнего происшествия. Мы обсудили мотивы этого преступления, и все сошлись на том, что выполнять таким образом заказ на Асатуряна глупо, не говоря уже про всех остальных. Но тем не менее следует отдать должное преступнику — что бы он там ни задумал, заказное убийство или разбой, преступление организовано очень удачно; его никто не видел, примет его мы не знаем, ему удалось уйти с похищенным. Потом мы немножко поспорили, один это был налетчик, или все-таки банда? Мужчины склонялись к мысли, что на такие дела в одиночку не ходят. Я пока не могла определиться, но вполне допускала возможность одиночки. Вон, у меня перед глазами был пример Рыбника.

В аэропорту я выслушала последние наставления моих провожающих и пошла навстречу неизвестности.

В аэропорт Гатвик, Великобритания, я прибыла, когда уже стемнело.

Естественно, чего и следовало ожидать, когда имеешь дело с Кораблевым, — меня никто не встретил. Я получила багаж, вскинула на плечо свою скромную сумочку, с трудом приподняла кораблевскую посылку и, сверившись с инструкцией, поволокла багаж на электричку.

На выходе из электрички, проделав тот же кульбит с сумками, я услышала за спиной английскую речь:

— May I help you?[3].

Я обернулась. Приятной наружности мужчина протягивал руку к проклятой посылке. Я безропотно дала ему возможность поднять эту сумку и понести за мной, здраво рассудив, что вероятность того, что это местный грабитель, положивший глаз на мой багаж, или Джек-Потрошитель с гнусными намерениями, ничтожно мала.

Мы вышли с платформы в Колчестере, и мой галантный кавалер, накренясь под тяжестью сумки, проводил меня до стоянки такси. Я рассыпалась в благодарностях, но он, ответив дежурным: «О, don't mention it»[4], и не подумал уходить по своим делам, а терпеливо встал за мной в очередь.

Только я успела переварить первые впечатления от заграницы, отметив особенности английской очереди на такси, а именно — таксопарк, состоящий из красивых белых, а главное, новых машин, и быстроту продвижения, потому что фактически не пассажиры ожидали своего череда, а машины стояли в очереди, ожидая, когда отъедет предыдущее такси и можно будет подхватить своего пассажира, — так вот, только я успела подивиться на заграничные порядки, как подошло очередное такси. Из него вышел водитель — типичный английский джентльмен, этакий постаревший Ватсон, спросил, куда я желаю ехать, и забрав у меня из рук сумку, поставил ее в открытый багажник. Судорожно вспомнив странное название отеля, где мне был забронирован номер, я выговорила: «Вайвенхоу парк».

«Доктор Ватсон» невозмутимо кивнул и, закрыв багажник, распахнул передо мной дверцу такси. Я удобно устроилась на переднем сиденье, но дверца не закрывалась. Ко мне склонился мой случайный попутчик, и я услышала, как он спрашивает, не буду ли возражать, если такси доставит туда нас обоих. Ему тоже надо туда, только название отеля произносится не «Вайвенхоу», а «Вивенхоу», вопреки правилам. А если мы поедем вдвоем, нам это обойдется вдвое дешевле.

Не могла же я возражать! Кавалер уселся сзади, продолжая разговаривать со мной по-английски:

— Смею предположить, что вы в первый раз в Колчестере. Все, кто бывал здесь, уже не ошибаются в произношении названий. Но это не должно вас смущать; вы же знаете — по-английски пишется «Манчестер», а читается «Ливерпуль»…

Такси на хорошей скорости вывернуло от вокзала на трассу и понеслось по изгибавшемуся дугой шоссе, украшенному по осевой светящимися в темноте зелеными стекляшками, которые, как я уже знала, называются «кошачий глаз». Вдруг из-за поворота навстречу нам показалась другая машина, и я вскрикнула от ужаса и схватилась за рукав водителя. Машина мчалась прямо на нас, и я была убеждена, что лобового столкновения не миновать.