Хэт проснулась оттого, что Джимми голый приближался к ее кровати. Она тотчас вспомнила миллион вопросов, которые хотела ему задать, но не смогла произнести ни слова. Джимми тоже ничего не говорил, а только целовал ее, как никогда раньше не целовал. Хэт обхватила его руками и стала отвечать на поцелуи с такой страстью, какой раньше не обнаруживала. Ее переполняла радость – Джимми не только вернулся, но и вел себя по-другому. За время отсутствия он изменился. Она не помнила, чтобы его тело было таким твердым, а поцелуи – такими возбуждающими. И оргазм у Хэт получился гораздо сильнее, чем когда-либо раньше. Его прикосновения, объятия, кожа, твердый как камень половой орган – все казалось ей новым и замечательным.

Потом они лежали в объятьях друг друга, и Джимми, который и трех слов-то подряд до этого не произнес, все говорил, говорил, говорил. Он говорил о пункте проката, который хотел открыть (сколько знала его Хэт, он всегда ей об этом рассказывал). Говорил о том, что они купят, когда поженятся, дом. О детях, которых родит ему Хэт. Как им весело будет жить вместе. Говорил обо всем том, о чем никогда раньше не говорил.

Хэт была удивлена. Ей нравилось, что он столько всего задумал, что решился наконец, но больше всего ей нравилось то, что он вернулся по своей воле. Ради этого ей стоило помучиться. Хэт была попросту повержена. У Джимми и тело стало более развитое и взрослое, как у человека, который часто занимается в спортзале. Она не решилась спросить, какое откровение на него снизошло, что вызвало в нем эту загадочную перемену. Достаточно того, что он рядом. Теперь все будет хорошо.

– Эй! В последний раз спрашиваю – хочешь чашку горячего чая? – услышала Хэт громкий голос Миш.

Пробуждаясь от глубокого, приятного сна, прервавшегося вместе с ее разговором с Джимми с первыми лучами солнца, она проклинала свою подругу.

– Где Джимми? – в недоумении спросила она, поднявшись в постели, и огляделась.

– Хэт, опять ты за свое! Умоляю тебя, не начинай с утра пораньше.

Миш ушла на кухню.

– Я чай приготовила. Если хочешь, все на столе, – крикнула она.

Хэт была в смятении. Ее охватил страх. Она откинула пуховое одеяло, чтобы убедиться, не прячется ли под ним Джимми. Или залез под кровать – у него есть веские причины прятаться от Миш, которая, попадись он ей на глаза, устроит ему взбучку. Хэт свесила ноги с кровати и стала нащупывать ими тапки, а у самой из головы не выходило, куда делся Джимми. И тут она все поняла. Джимми Мэк вовсе не возвращался – вся эта чертовщина ей просто приснилась. Так велико было ее желание вернуть Джимми, что она выдумала его в своем сне. Причем выдумала улучшенного, усовершенствованного. Она с грустью поняла, что первым делом сочинила умопомрачительный секс. Такого еще не было, думала Хэт, покидая навеянную сном эйфорию.

По пути на кухню Хэт продолжала находить очевидные несходства между Джимми Выдуманным и Джимми Пропавшим. Да и как она вообще могла поверить в то, что это он? Когда она села пить чай, слабый внутренний голос что-то ей наговаривал, но она не желала его слушать. Занимаясь приготовлением завтрака, Хэт настолько увлеклась, что не разбирала звучавших слов. А голос настойчиво советовал обратить внимание на что-то важное. Он хотел, чтобы она поняла, что приснившийся Джимми нравится ей больше, чем тот, которого она так упорно хочет вернуть. И все-таки она не собиралась сдаваться. Хоть и упала духом, но борьбу свою продолжит.

В этот день Хэт не взорвалась и не рухнула, что само по себе достижение, если иметь в виду, какой тяжелый груз свалился ей на плечи. А на следующий день вообще началось черт знает что.

Хэт проснулась, открыла глаза и неподвижным, остекленевшим взором уставилась в потолок. Напряжение усиливалось. Нет, думала она, это еще не все. Напряжение усиливалось и не покидало ее. Что-то вроде защитной дамбы. У нее было сильное подозрение, что дамбу в любой момент может прорвать, – впечатляющее будет зрелище, и ее жизни будут нанесены непоправимые разрушения. Хэт лежала совершенно неподвижно, точно в ступоре. Ей даже показалось, что она не в состоянии двигаться. Будто двести тысяч тонн груза лежали на ней. Нерешительность делала ее инертной. Хэт не знала, на какой бок повернуться. Вместо адреналина по ее жилам разливалась истерия. И вместо того чтобы действовать, она впала в ступор.

Невероятным усилием мобилизовав свою волю, она вырвала из-под головы подушку и прижала ее к лицу. «Что я такого сделала? – простонала она. – Что со мной происходит, черт возьми? Почему я не забыла обо всем, как сделал бы любой нормальный человек, когда он сказал, что все кончено? Почему вышло так, что меня бросили? Да кто я, собственно говоря, такая? Меня что, и бросить нельзя? Мисс Бумеранг? Я сама не знаю, что делаю. Как, черт побери, сойти с судна, которое на полной скорости идет ко дну? Нет, еще хуже, – стонала она. – Каким образом ты собираешься сойти с него, если твердо решила остаться на борту? И при этом заявляешь всем, что с тобой все в порядке, что ты сама со всем справишься, и просишь прибавить скорость.

События хлынули на нее со всех сторон, и Хэт не знала, что делать. Главное событие неуклонно приближалось с того самого момента, как ей не удалось его отменить. Все зависит от него, тут и спорить нечего. До свадьбы осталось ровно три недели. Поначалу казалось, что свадьба еще так далеко, что все можно успеть. Ее надежды вернуть Джимми представлялись тогда реальными. Теперь же день свадьбы стремительно приближался, ускользая из-под ее контроля. Благодаря усилиям Хэт его нельзя было остановить, как и наступающую тошноту, и по сравнению с тошнотой он вряд ли привлекательнее. Все прочее было следствием одной большой (так она теперь думала) ошибки: ее нежеланием смириться с тем, что Джимми Мэк показал ей кукиш.

Она швырнула подушку в угол и села на кровати.

Нужно во всем признаться. Скажу маме и папе, чтобы не приезжали, продам свадебное платье, извинюсь перед священнослужительницей, расплачусь с агентами, за банкетный зал, верну все подарки, откажу видеооператору и фотографу и заплачу им, просмотрю еще раз список и как следует выпью. Не могу больше жить в таком напряжении, мне нужно…

Размышления Хэт прервались в самой середине. Дверь спальни отворилась, и женский голос произнес:

– Сюрприз!

Хэт резко повернула голову. Быть такого не может! У нее отвалилась челюсть.

– Закрой рот, милая, это тебя не красит, – бодро произнесла ее мать Маргарет, направляясь к ней с распростертыми объятьями по ковру, на котором была разбросана одежда. – Боже милостивый, да у тебя спальня как у тинейджера. По-моему, ты давно вышла из того возраста, когда живут в свинарнике. Как тут найти то, что нужно? Выйдешь замуж, придется меняться – мужчины любят порядок.

Хэт смотрела на то представление, которое устроила ее мать, старательно переступая через разбросанные вещи. Она с трудом удержалась, чтобы не сказать матери, чтобы та не беспокоилась – бардак-бардаком, но дерьма собачьего на полу не было.

– Привет, моя радость, – заворковала Маргарет, обнимая дочь за плечи.