сотая доля всё же осталась и куролесит.

— Назад, молодцы, назад, — приказал он своим браконьерам, да и сам понемногу отступил. — Пусть сами разбираются! Все назад!

Однако ж уходить совсем от затеявших склоку магов не стал — принимая во внимание всю хитроумную политику королевского двора и втянутых в нее чародеев, быть при мастере Ожьере и майстре Маурине было как-то безопаснее…

— Пустите, крокодильи отродья! — вопила меж тем Туанетта. — Пустите, охвостья ослиные! Я же жить без него не могу!!!

И, пожалуй, пробившись сквозь общую защиту Маурины, мастера Ожьера и Ансельма, кинулась бы в погоню за бывшим любовником бывшая повитуха, но перед ней встал высокий тощий парень, откинул край браконьерского зеленого плаща, прикрывавший ему подбородок и рот, и Туанетта уставилась на него, сгоряча не узнавая и не понимая, что этому чудаку тут нужно и как это он, безоружный, молний метать не умеющий, ей дорогу преградить отважился.

— Я — Амьель, — сказал внучек. — Ты меня узнаешь?

— Как не узнать королевского жениха! — рявкнула Туанетта. — Ну-ка, посторонись!

— Нет, — сказал Амьель. — Сторониться не буду. И тебя вдогонку не пущу! Ты меня принимала и повивала, когда я родился.

— А ты — помнишь? — Даже в такую минуту в Туанетте не угасало ехидство.

— Знаю. Ты не дала нам с мамой погибнуть. Ты целые сутки стояла, над мамой наклонившись, и терла ей живот, и давила, и помогала… Мне всё рассказали…

— Ну и что? Я всем живот терла и давила, — Туанетта, еле сдерживая желание пустить в ход огонь, уже скопившийся на кончиках пальцев, попыталась локтем отстранить парня, но он снова заступил ей путь.

— Всех тут нет, а я — есть.

— Ну и что?!?

— Ты нам не дала в смерть провалиться.

— Ремесло мое такое!

— А мы — тебе не дадим!

— Мы?

— Мы!

Туанетта задохнулась от возмущения.

— Мы! — повторил Амьель. — Нас тут много. Мы все тут — твои дети… Мы не пустим тебя! Мы не дадим тебе себя уничтожить!

А стоял-то он перед ней — один! И магом он не был, чтобы заклятие умножения позади себя по кустам развесить. И колдуном он не был, чтобы попросту глаза Туанетте затуманить. А вот — стоял же, как будто у него за спиной целое войско!

И она покраснела до ушей. Так румянцем залилась, что даже кончики вздыбившихся волос рыжизной вспыхнули.

Стыд оказался сильнее колдовских клинков мастера Ожьера, кидающихся в ноги песчаных вихрей Маурины и облака навозных мух, которое, к собственному изумлению, сотворил и готовился кинуть ей в лицо Ансельм.

Стыд перед ребенком, которого она из небытия на свет вывела…

— Пропади ты пропадом! — заорала Туанетта. — И все вы пропадите пропадом!

Она развернулась и, стряхнув огонь на сухую траву, во всю прыть понеслась к харчевне.

— Вот это женщина! — воскликнул Гильом. — Вот это норов!

Он посмотрел в ту сторону, куда всё еще уводила Жалобного Мага Изора, поморщился и плюнул им вдогон. Потом стал затаптывать тлеющую траву. Мастер Жербер помог ему облачком наивлажнейшего тумана.

Маурина первая побежала за Туанеттой следом, ворвалась в большую комнату и успела увидеть, как в чердачный люк втягивается лестница.

* * *

Хитроумная Маурина выразилась так, что у всей честной компании уши завяли.

— Не пробить! — перевел длинную пеструю речь на благопристойный язык мастер Ожьер.

И точно — Туанетта, забравшись на чердак харчевни, уже четвертый час рыдала в три ручья, и все посылы, вызовы, наговоры и отчитки отлетали от нее мелким горохом. Уже и вечер иссяк, и ночь подкралась, а Туанетта всё горевала и хлюпала носом, да так, что внизу каждый таковой хлюп слышался.

— И из-за кого?.. — с таким презрением спросила Маурина, что даже отвечать ей не было смысла.

Все понимали, что творится с бывшей повитухой, и никто не знал, как сманить ее с чердака.

Тут дверь отворилась и на пороге возник человек, показавшийся сперва черным пятном. И только принявшие золотой отблеск свечи волосы дали понять, кто это заявился.

— Что тут у вас творится? — спросил лесник Гильом.

Никто ему не ответил.

Лесник вошел, сел на дубовую скамью рядом с Мауриной и треснул кулаком здоровой руки по столу. Был он хмур, как будто получил хороший нагоняй от сьера Элиаса.

— Ни черта вы все не понимаете! — заявил он.

— А ты? — Маурина посмотрела на него так, что рыжая борода едва не занялась доподлинным пламенем. — И хотелось бы мне знать — зачем ты сюда пожаловал?

— Знал бы — сказал бы… Где она?

— Поезжай-ка ты лучше в свой лес, — посоветовала Маурина, — пока на тебя беспамятное заклятие не накинули… И без тебя тут тяжко.

— Ну вот, я же и говорю — ни черта вы все не поняли! Она что — всё еще ревет?

— Рыдает, — поправил мастер Жербер.

— Ага… — Гильом почесал в затылке и вдруг встал, сунул четыре пальца в рот и как следует свистнул.

Тут же в дверях появилась физиономия с приоткрытым ртом.

— Ну?.. — беззвучно спросил рот.

— Музыку сюда! Девок поглупее! — приказал лесник. — Шевелись, молодцы! Чтоб петух куру потоптать не успел — а тут уж была гульба и буйство!

— Здорово!!!

Физиономия исчезла, а лесник, не обращая внимания на почтенную колдовскую компанию, уперся в торец стола и погнал его подальше, к стенке.

— Место для пляски нужно!

И точно — не успел петух куру потоптать, как вовлечены были за шиворот свирельщик с барабанщиком, как влетели отчаянные, кругломордые, счастливые девки, как ввалились молодцы, и вроде никто о спиртном с закуской не позаботился, а они возникли, и пиво шапкой выперло из каждого кувшина, и сами собой зажглись факелы в настенных кольцах, и загуляли вперемешку ярчайший свет и угольные тени, и грянула музыка, и громыхнула пляска!

И таковы они были, пронзительная музыка и дикая пляска, что потолок дрогнул!

А там, наверху, Туанетта подняла голову от насквозь мокрого тюфяка и злобно заколотила кулаком в пол.

Буйство не унималось — кулака не услышали.

Тогда Туанетта, кипя возмущением до такой степени, что слезы высохли, вытерла кулаком нос и полезла ногами вперед в квадратный люк. Она была готова взять метлу и выгнать всех этих сумасшедших из харчевни собственноручно.

— Смотрите! — заорал мастер Жербер, увидев торчащие из потолка ноги.

— Мало ли что он ее выманил! — таким же воплем, сама себя не слыша, отвечала Маурина.

Один лишь мастер Ожьер удержал вскочившего было Ансельма.

— Смотри и учись, — велел он. — Вот еще и такая магия на свете бывает.

Туанетта спрыгнула, шарахнулась от пролетающих и топочущих пар, ударилась о стену и стала озираться в поисках метлы —