Только сейчас она поняла, сколь важную роль играл секс в ее прошлых отношениях. Хотелось верить, что там было нечто большее. Любовь, уважение и взаимные обязательства. Она убедила себя в этом, доверившись Саймону. Но сейчас понимала, насколько стремительно развивались события. Она приняла физическое влечение за любовь.

Саймон ни за что не упустил бы шанс довести отношения до логического конца, то есть до постели. Их отношения с самого начала были лишь сексуальными. Теперь Элис понимала, что именно это и нужно было Саймону. В свете этого она никак не могла понять, почему вчера Гарри сразу ушел. Казалось, он совсем не хочет торопить события. Это сильно обескураживало ее. Элис ничего не понимала, голова шла кругом.

В общем, сегодня на работе ей было о чем подумать. Она постоянно прокручивала это событие в голове, мысли о нем не давали ей покоя. Элис не рассчитывала, что с Гарри будет так хорошо. Она глубоко погрузилась в работу, сконцентрировалась на карьере, и уже несколько месяцев каждый день был похож на предыдущий. А рядом с ним она никогда не знала, что может случиться в следующий момент. От этого чувствовала себя смелой и живой. Очень приятное ощущение.

Неужели все это коварный план Гарри, чтобы завоевать ее доверие? Может, он специально не торопится, знает, что в прошлом она сильно обожглась?

Или не поэтому? Вчера они очень сблизились, говоря о семье. Как же ей хотелось верить, что он чувствует то же самое, что говорит! И все же что-то подсказывало: доверять ему – настоящее безумие. Хотя внутренний голос плохой советчик. Элис узнала это на собственном горьком опыте. Зазвонил телефон. Она сделала телевизор тише и взяла трубку. Наверное, один из друзей Тилли.

– Алло?

– Я думал, ты хотела начать новую жизнь в новом обществе.

Гарри! Ее сердце внезапно забилось так быстро, что застучало в висках. Элис села на диван и попыталась успокоиться глотком чая.

– Сегодня был долгий день. Я думала вечером отдохнуть. – Будто у нее куча друзей и она не провела на диване последние три года. – Как тебе Манчестер?

– Без тебя тут скучно.

По ее телу пробежала волна тепла.

– Ну конечно. – Уже половина одиннадцатого, и он, как обычно, вышел в город на охоту.

– В это так трудно поверить? Я поужинал с клиентом, мог пойти в клуб, но вместо этого сразу вернулся в отель.

– Устал, наверное, да?

Он вздохнул:

– Почему ты везде ищешь какой-то скрытый мотив? Не думала, что вместо того, чтобы просто терять время в городе, я бы предпочел лучше узнать тебя?

– Ну конечно.

Его голос стал томным и глубоким.

– Что на тебе надето?

Она вздрогнула от неожиданности. Секс по телефону? Серьезно? Чему удивляться? Скорее всего, ему не удалось найти в городе девушку на ночь, и он, видимо, решил, что раз уж ничего не получилось, по телефону тоже сойдет. Как говорится, на безрыбье и рак рыба. Таким образом, он мог продвинуть отношения, ничем не рискуя. Видимо, он рассчитывал, что доведет ее до такого безумства, что она сразу по его возвращении прыгнет к нему на шею. Она усмехнулась и снова приложила трубку к уху. Посмотрим, насколько он умен.

– Клетчатые пижамные штаны, старая футболка и тапочки с зайчиками. Я лежу на диване с чашкой чая и коробкой печенья. Мы с Кевином разглядываем подарочный набор.

– С Кевином?

– Это мой кот.

Повисла пауза. Элис ждала, что он положит трубку. Или упадет в обморок.

– А чего ты ожидал?

– Обычно мне отвечают, что надето что-нибудь шелковое. Или вообще ничего.

О боже, бедные его подружки! Как они хотят ему угодить!

– Прости, что разочаровала тебя. Я необычная девушка.

– Да уж, это точно.

Она попыталась понять значение этой фразы по интонации голоса, но, не видя его лица, не смогла распознать, что он имел в виду. Хорошо это или плохо? Элис слегка тряхнула головой. Да какая вообще разница?

– Если ты надеешься на секс по телефону, то серьезно заблуждаешься.

Она была уверена, что он улыбается.

– Жаль. Было бы весело. И абсолютно безопасно.

В животе запорхали бабочки. Но уже ничто не могло заставить ее с кем-то сблизиться.

– Насколько я знаю, телефонный разговор можно записать.

«Не собираюсь заниматься с тобой сексом по телефону, чтобы потом наш разговор превратился в чей-нибудь рингтон».

У нее был свой горький опыт. Телефонные разговоры можно записать. Фотографии пересылать друзьям. Никакой приватности.

Повисла тишина.

– Ты же не серьезно? – недоверчиво спросил он. – Я бы никогда не сделал подобного. За кого ты меня принимаешь?

– Неужели?

Он явно был шокирован.

– В жизни не видел таких параноиков. Что с тобой случилось, почему ты так обо мне думаешь?

– Это не паранойя, простая осторожность, твоя репутация говорит о многом.

– Далась тебе моя репутация! Я уже говорил, что честен с людьми и никого не обманываю. Я просто не люблю заходить далеко.

– И как долго ты хочешь так прожить? Пока не прогоришь?

– Как прожить?

– Ты живешь как вечный студент, не берешь на себя ответственности за других.

– Я просто стараюсь быть свободным человеком. Ни больше ни меньше. В этом нет ничего плохого.

– Значит, когда ты жил в Бате, твоя сестра и мать не позволяли тебе гулять ночами напролет и водить домой девиц. Наверстываешь упущенное?

Повисла пауза.

– Это только с одной стороны.

Ей показалось, или она услышала осторожность в его голосе? Элис сделала большой глоток чая и приготовилась высказать свое мнение.

– Думаешь, наконец-то ведешь веселую холостяцкую жизнь. И до всего остального нет дела, лишь бы было весело, так? Просто с ума сойти.

– Да, мне весело. И кстати, я не единственный, кто отстранился от своей семьи. Про себя не забыла?

– Это совсем не то. Да, моя семья – настоящий кошмар. Маму я могу терпеть лишь в малых дозах ради собственного спокойствия. Ее последний ухажер моложе меня. С отцом я мало общаюсь. Но не всегда было так плохо. До того как мне исполнилось десять, было много приятных моментов. Выходные на море. Мы ездили на побережье, на отливе отец брал меня с собой ловить крабов. Мы устраивали пикники на пляже. Плохое всегда проще запомнить, но у меня было много хорошего. А на Рождество мы собирались всей семьей. Тети, дяди, кузены, все.

На Элис накатила ностальгия. Она вспомнила, как хорошо было дома в детстве, когда собиралось много людей.